Она была готова принять его.
Он вонзился глубоко, застонал и попытался выйти.
— Кондом…
Она сжала его, не собираясь отпускать.
— Все предусмотрено.
— Слава Богу.
Он еще крепче притиснул ее к стене, впиваясь пальцами в попку. Она завладела его губами и отдалась жаркому влажному трению… звукам и запахам… его ярости… его нежности.
Она, кажется, влюбляется в него.
Подспудное понимание этого преследовало ее не один день, но она отказывалась признаться себе, да и не могла, особенно сейчас, когда стрельчатые ресницы лежали густыми темными полумесяцами на его щеках. Когда ей было так хорошо. Когда он наполнял ее собой.
Она ахнула. Вобрала в рот его нижнюю губу. Он застонал, проник еще глубже, и она отдалась на волю вихря.
Когда все было кончено, она позволила ему увлечь ее наверх, где они наконец разделись и снова занялись любовью, на этот раз куда медленнее и с нежностью, которая почти раздавила ее. Она проигрывала битву, безуспешно пытаясь сохранить разделявшие их барьеры.
Насытившись, они пошли в ванную вместе. Она заколола волосы на макушке. Он сел позади нее, обхватив согнутыми коленями и облокотившись локтями на бортики.
— Что ты имела в виду насчет кондома? — спросил он, лаская намыленными руками ее груди. — Когда сказала, что все предусмотрено?
Розовое сияние старых красных рождественских свечей Таллулы делало древнюю ванную похожей на некую фантастическую пещеру вне времени и пространства. Ах, если бы только это было правдой…
Она не хотела отвечать, но и лгать тоже не стоило. В конце концов, он имеет право знать.
— В двадцать два года у меня была внематочная беременность. А потом и еще кое-какие проблемы. Надеюсь, ты будешь рад услышать, что я неспособна стать мамочкой.
Колин прижался губами к ее шее.
— Никак не можешь угомониться, верно?
Он ударил в больное место, и она не смогла найти ответа. И продолжал гладить ее груди, чтобы дать ей время прийти в себя. Наконец он заправил мокрый локон ей за ухо.
— Как давно ты одна?
Она нарисовала спираль на его намыленном колене.
— Эммет заболел два с половиной года назад.
— То есть у тебя не было секса почти три года.
— По крайней мере с другим человеком.
Он фыркнул. Одна из свечей затрещала. Он передвинул ногу в более удобное, как ему казалось, положение и прикусил мочку ее уха. Она откинула голову ему на плечо. Собственно говоря, очередная влюбленность не была чем-то необыкновенным, поскольку уже не раз настигала ее раньше. Старая слабость, что поделать, но она уже давно прошла тот этап, когда не чувствовала себя живой, если не воображала, что в очередной раз влюблена в кого-то. Но сейчас она точно знала, что делать.
— Нам нужна музыка, — объявил Колин. — Думаю, Бах подойдет.
Но вместо этого начал напевать «Ну разве она не милашка?» удивительно мягким баритоном, чем заставил ее улыбнуться, несмотря на воинственное настроение. Допев, он погладил ее по плечу.
— Обещай, что откажешь Джуэл, дорогая. Дай слово, что останешься во Френчменз-Брайд.
За эти годы мужчины называли ее по-разному: «детка», «солнышко», «лапочка», «сука», но никогда «дорогая».
— Мои дни во Френчменз-Брайд окончены, ваша светлость.
— Позволь спросить: почему?
— Ну… не годится быть содержанкой и все такое…
— Какая же ты содержанка, если работаешь на меня?
— Спать с боссом…
— Ты вечно стараешься все усложнять. К счастью, я в необычайно хорошем настроении. Можно сказать, в прекрасном.
— Еще бы! После того, что я проделывала с тобой сегодня вечером!
Этим его удалось отвлечь еще на пару минут. Но не больше, потому что он тут же вернулся к прежней теме:
— Кроме всего прочего, мы должны понять природу нашего поразительного взаимного влечения. Ко всему следует иметь логический подход.
— О'кей, но я попрошу своего адвоката составить железный брачный контракт, чтобы после нашего развода Френчменз-Брайд остался за мной.
Колин, вместо того чтобы испугаться, почти обрадовался.
— От меня так просто не отделаешься.
— Да ты должен посинеть от страха! Если не считать одного, к счастью, весьма кратковременного периода моей жизни, ознаменованного беспробудным пьянством, я имею неприятную тенденцию тащить своих любовников к алтарю.
— Но теперь ты стала зрелой и более мудрой женщиной.
— Не настолько уж мудрой, приятель, и, кроме того, меня обуревает страстное желание.
— Перестань играть со мной. И запугать меня не так легко. Признаю: все случившееся поистине удивительно. Похоже, мы одни из тех странных капризов природы…
Легко ему говорить о капризах природы. У него нет психопатической склонности влюбляться во всякого, кто носит брюки.
— …и думаю, я нашел почти идеальное решение нашего вопроса.
— Надеюсь, мне не нужно писать отчетную работу?
— Нет, если не собираешься вставлять в нее откровенно эротические сцены.
Его большой палец нашел напряженную мышцу на шее и принялся разминать.
— Больше всего нам необходимо время, чтобы то, что есть между нами, спокойно развивалось естественным путем.
— Колин, тебе ведь нравятся только скромные женщины, верно?
— Ты мне тоже нравишься.
— Спокойно, сердце мое.
Она почувствовала, что он улыбается.
— Ты действительно необыкновенная женщина.
— А ведь я еще и не начала игру по-настоящему.
Ее оборона катастрофически слабела. Пора принимать срочные меры.
Она пошарила ногой в поисках затычки.
— Ты должен помнить, что с самого моего появления я не причинила тебе ничего, кроме неприятностей. И прости, если раню твои чувства, но я потеряла всякое желание связываться с явно неподходящими для меня мужчинами. И если уж на то пошло, с любыми мужчинами вообще.
— Вздор. Я именно тот, кто тебе нужен. Никто не может быть безопаснее меня.
Это большое тело каменщика, прижимавшееся к ней, совсем не казалось безопасным.
— Интересно, как ты до этого додумался?
— Мы прекрасно понимаем друг друга. Я язвителен и неприятен по натуре. Ты упряма и обожаешь манипулировать людьми.
— Благослови нас Бог.
Она нащупала кольцо на затычке и теперь пыталась поддеть его пальцем ноги.
— Совершенно верно. Мы не питаем никаких иллюзий относительно друг друга, следовательно, нет никакой опасности влипнуть в передрягу.
