— Конечно.
Уинни немедленно обиделась:
— А мне ты предложила «Доритос».
— Черт, совсем забыла о гренках!
В глазах Джи-джи блеснула надежда.
— Вы что, уже подружились?
Шугар Бет усердно принялась взбивать яйца, предоставив Уинни ответить на вопрос.
— Не друзья. Нет.
Джи-джи сосредоточенно наморщила лоб:
— Значит, все еще ненавидите друг друга?
— Никого я не ненавижу, — ответила мать Тереза, наливая себе чашку кофе. Шугар Бет скрыла ехидный смешок за треском разбитого яйца.
— Будь у меня сестра, я ни за что бы не стала ее ненавидеть, — заявила Джи-джи, садясь на пол у двери и притянув к себе Гордона.
— Мы не обычные сестры, — заметила Уинни, устраиваясь за столом.
— Единокровные. У вас один отец.
— Но мы не росли вместе.
— Узнай я о единокровной сестре, все равно была бы счастлива, пусть мы и не росли вместе. Быть единственным ребенком — это отвратительно!
— Как я уже слышала от тебя тысячу раз!
Джи-джи с упреком воззрилась на мать:
— Не понимаю, почему ты терпеть ее не можешь!
— Джи-джи, это не твое дело.
Временное перемирие между матерью и дочерью, очевидно, пришло к концу, потому что в кухне установилось молчание, прерываемое только тихим довольным ворчанием бассета, которому растирали уши. Шугар Бет постучала мутовкой по краю старой миски для взбивания яиц. Джи-джи предпочитает осуждать мать, выставляя Шугар Бет пострадавшей стороной, а это значит, что пора внести ясность. Остается утешать себя напоминанием о том, что она обязана Уинни за вчерашнюю проделку. Ладно, если быть честной, то не только за это.
— По правде говоря, лапочка, я много потрудилась, чтобы испортить жизнь твоей матери.
Джи-джи выпустила из рук уши Гордона и недоуменно моргнула:
— А что вы делали?
— Все, что в голову приходило.
Она принялась сосредоточенно обмакивать хлеб в молоко и яйца, стараясь не смотреть ни на сестру, ни на племянницу.
— Твоя мать была девочкой застенчивой, и я пользовалась этим, чтобы унизить ее в глазах других ребят. Когда кто-то хотел с ней дружить, я находила способ все поломать. Издевалась над ней, в лицо и за спиной. Даже нашла ее дневник и прочитала всем, кто стоял рядом.
— Я вам не верю, — отозвалась Джи-джи, не собиравшаяся отрекаться от новоявленной родственницы. — Даже Келли Уиллман не сделала бы такого.
— А я вот сделала, — вздохнула Шугар Бет, бросая масло на сковороду. Она забыла зажечь горелку, и масло так и осталось лежать комом. Пришлось вытереть руки полотенцем и повернуться лицом к сестре. Та вертела в руках кружку с кофе. Лицо оставалось непроницаемым.
— В выпускном классе я сотворила величайшую подлость в жизни. Твоя мать играла в спектакле…
Уинни поспешно вскочила:
— Не стоит вдаваться в подробности.
— Это мой позор, не твой, — отмахнулась Шугар Бет.
К чести Уинни, она не стала вмешиваться и снова села. Может, как и сестра, поняла, что настало время выволочь старые призраки на свет.
— Она была вся вымазана в краске, — продолжала Шугар Бет, — и я знала, что ей придется пойти в раздевалку и вымыться. Поэтому подождала, пока она войдет в душевую, прокралась туда и спрятала ее одежду вместе с полотенцами, чтобы ей было нечем прикрыться.
Она почти ожидала, что Уинни снова вмешается, но та по-прежнему сжимала кружку и смотрела прямо перед собой.
— Это не так гнусно, как прочесть чужой дневник, — возразила Джи-джи.
— Я еще не закончила.
Девочка положила голову Гордона себе на колени, глядя в каменное лицо матери.
— Я была в компании мальчишек и подбила их пойти в раздевалку, притворившись, будто ничего не знаю. Они тоже понятия не имели, что твоя мать там, вот и пошли со мной. Одним из этих мальчишек был твой па.
Джи-джи судорожно сглотнула.
— И он ее увидел?
Шугар Бет кивнула:
— Да, а ведь она была без ума от него. Если бы не это, все было бы не так уж плохо. Но она очень любила его, а я ее так унизила.
— Но почему вы решились на такую подлость?
Шугар Бет взглянула на Уинни:
— Может, ты лучше объяснишь?
— Как я могу объяснить, если сама никогда не понимала? — глухо ответила Уинни.
— Понимала. И еще как!
— На это не было причин! — отрезала Уинни. — У тебя было все. Ты законная дочь. И жила в настоящей семье.
— И были так популярны в школе, — вторила Джи-джи. — Так чему же вы завидовали?
Уинни знала, но не собиралась признать это вслух.
— Мой отец любил твою мать, но не любил меня. Мало того, едва меня выносил. Я хихикала, плохо училась и слишком многого от него требовала, — вздохнула Шугар Бет.
— Я вам не верю! — повторила Джи-джи. — Отцы любят своих детей, даже самых отвязных.
— Не все отцы такие, как твой. Мой не бил меня, не издевался. Просто не выносил моего присутствия. Зато души не чаял в твоей матери, и поэтому я ее возненавидела.
Шугар Бет повернулась к плите и включила горелку, вдруг осознав, что раны прошлого все еще не зажили.
— Я несколько раз видела их вместе. Знаешь, каким он казался счастливым? Со мной он был совсем другим. Я не могла наказать его, поэтому наказывала ее.
Джи-джи нахмурилась, пытаясь осмыслить сказанное.
— Тинейджеры вечно делают всякие глупости. Подумаешь, какая важность. И не стоит делать из мухи слона.
— Ты права, — согласилась Шугар Бет. — Не стоит.
Уинни, по-прежнему не вмешиваясь, молча пила кофе.
Шугар Бет принялась жарить гренки. Наконец Джи-джи отстранила Гордона и встала.
— Вы отбили па у мамы, когда учились в школе.
— А вот этого я не делала.
— Он ведь долго был вашим бойфрендом?
— Пока мы не поступили в колледж. Потом я бросила его из-за другого парня. Парня, который и вполовину не был так хорош, как твой па. Но ты должна признать, что я оказала тебе услугу, потому что, не измени я Райану, он не женился бы на твоей маме и ты не появилась бы на свет.
— Им пришлось пожениться. Ма была беременна.
Шугар Бет глянула на Уинни, но та сидела с таким видом, словно была в тысяче миль отсюда. Совсем как когда-то в школе.
— А вот у меня хватит ума, чтобы не забеременеть, пока не выйду замуж! — объявила Джи-джи.
