Он склонил голову набок, и волосы как бы стекли на левое плечо. Схватив банку арахисового масла, словно у нее проснулся волчий аппетит, она принялась неловко свинчивать с нее крышку, тем временем мысленно формулируя слова, которые ему скажет.
Медленно улыбнувшись ей, он отобрал банку.
— Я ведь сказал, что готовить буду сам.
Сюзанна наблюдала, как он намазывает арахисовое масло на хлеб, кладет его на стол и берет бутыль с медом. Некоторое время он смотрел на Сюзанну. Она невольно затаила дыхание.
Рука его двигалась неторопливо, словно в замедленном кино, когда он потянулся к обтянутым шелком пуговкам на лифе ее свадебного платья. Она должна была остановить его, но не могла.
Он сделал паузу, лишь добравшись до точки гораздо ниже ее груди. Платье было на подкладке, поэтому комбинацию она не надела. Он развел лиф платья в стороны, открыв прозрачный бюстгальтер, — это была часть комплекта, состоящего из лифчика и трусиков, которые она приобрела с намерением разжечь огонь в ленивой душе Кэла Терокса.
Сэм подцепил пальцем переднюю застежку и чуть потянул на себя, однако не сделал попытки расстегнуть ее.
— Боишься?
Она была в ужасе. Посмотрев на бутыль с медом, которую он по-прежнему держал в руке, она почувствовала, что во рту пересохло от страха. Если бы ей удалось проникнуть ему под кожу и набраться его нахальства!
— Конечно… конечно же, нет, — запинаясь, пробормотала она. — Не смеши меня.
Он грубо провел большим пальцем по крутому изгибу ее груди.
— Может, тебе и следовало бы бояться. Потому что, крошка, ты даже представить не можешь, что я собираюсь с тобой вытворять.
Внутри ее словно взмыла со старта ракета. Страх начал испаряться от жара желания. «Сделай это! — хотелось ей закричать. — Сделай это! Ну пожалуйста!» Сюзанна крепко стиснула руки, стараясь не потерять над собой контроль. Пусть она и сбежала с собственной свадьбы на заднем сиденье мотоцикла, пусть на ней босоножки с пластиковыми маргаритками и ей пришлось воспользоваться туалетом перед портретом Элвиса Пресли, но она оставалась все той же Сюзанной Фальконер. А хорошо воспитанная женщина никогда не позволит себе крикнуть мужчине: «Сделай это!» — даже если этот мужчина разжег в ней огонь.
Отпустив застежку лифчика, он выдавил медовую спираль поверх арахисового масла на бутерброде, что намазал для нее. Затем поднес хлеб к ее губам. Она посмотрела на хлеб. Ее губы даже не шевельнулись.
— Открой рот, — прошептал он.
Она привыкла подчиняться приказаниям мужчин и сделала, как он велел. После того как Сюзанна откусила небольшой кусок, он откусил с другой стороны.
— Ну как, хорошо? — осведомился он.
Она кивнула. Он придвинул к ней ломоть хлеба, чтобы она откусила еще раз. Они ели молча, не торопясь, пристально глядя друг другу в глаза.
Он поднял бутыль с медом и поднес ее желтую пластиковую насадку к ее рту. Какое-то время она полагала, что он собирается кормить ее, как грудного младенца, из бутылки. Вместо этого он выдавил завиток меда на ее нижнюю губу. Сюзанна почувствовала, как капля повисла там, сочная и тяжелая. Прежде чем капля сорвалась вниз, Сэм наклонился вперед и слизнул ее.
— Люблю мед, — пробормотал он, не отрываясь от ее рта.
Он провел языком по ее губе. Она всхлипнула и закрыла глаза, чувствуя, как теряет контроль над своим телом. Он прошелся поцелуями вдоль ее шеи, оставляя на ней липкий след.
— Тебе нравится мед? — прошептал он.
— Да. О да.
Расстегнув лифчик, он сдвинул тонкую материю в сторону. От холодного воздуха по коже побежали мурашки, его пальцы поглаживали ее. Она едва сдерживалась, чтобы не закричать. И внезапно почувствовала, как что-то грубое царапает кожу. Открыв глаза, она увидела, как он намеренно водит желтым пластиковым носиком взад и вперед по ее соску. Потом он выдавил каплю меда на ее покрытую пупырышками плоть.
Она вскрикнула, когда он опустил голову и начал ее облизывать.
Этот крик ее освободил — она была уже не в силах себя контролировать. Сюзанна больше уже не могла оставаться хорошей девочкой — непорочной принцессой с бесчувственной грудью и плотно сжатыми ногами. Она схватила его волосы и сжала их. Затем поднесла кулаки ко рту и попробовала на вкус эти длинные грубые пряди. Она хотела съесть его, его волосы, его силу, его наглую отвагу.
С порочной ухмылкой он поднял ее и прижал к отвратительным обоям. Она обхватила его затылок руками и прижалась ртом к его губам. Поцелуи был горячим и смелым, полным ароматов арахисового масла и меда.
Он потянул лиф ее платья вниз и стал стягивать его с плеч, и ей пришлось опустить руки. Она дотронулась до его упругих юношеских ягодиц и сжала их через грубую ткань джинсов.
Он начал бормотать неприличные слова, грязные короткие фразы, сообщая, что сделает с ней и что она сделает ему, грубые, невероятно изобретательные сонеты бесстыдства. Говоря так, он снял с нее платье и стянул шелковые трусики. Ее руки плохо воспитанной девочки рванулись к «молнии» его джинсов. Его плоть была такой твердой, что ей пришлось изрядно повозиться с «молнией».
— Хочу…
— Я сделаю тебя…
— Прежде чем я кончу, ты…
Что бы он ни предлагал, она в ответ кричала «да».
А потом он взял ее, опрокинув на спину. Отвратительная кухня закружилась вокруг, когда Сюзанна воплощала в жизнь свои мечты испорченной девчонки. Его длинные волосы плохого мальчишки изнутри щекотали ей бедра, совсем так, как это бывало в ее воображении. Его рот, казалось, охватывал ее всю. Она едва дышала. Она умирала. Прошло совсем немного времени, и она рассыпалась вдребезги. Она слышала свой голос, и ей казалось, что это не она, а кто-то другой стонет и кричит вновь и вновь.
Спустившись на землю, Сюзанна поняла, что именно этого ей и не хватало. Но чувство полного удовлетворения исчезло, едва она вспомнила, как бесстыдно вела себя. Что он о ней подумает? Нужно найти слова оправдания, попробовать как-то объясниться.
Он поцеловал внутреннюю поверхность ее бедра.
— Хочешь есть? — спросил он. — Бедная голодная бэби!
Чувство усталости прокралось в нее, когда он стал ворковать:
— Я позабочусь о тебе, бедняжка. Я накормлю тебя.
После чего прижался ртом к ее губам и начал все сначала.
— Я хочу это вот так, — сказал он, обращаясь то ли к себе, то ли к ней, она так и не поняла. — Я хочу тебя вот так.
И вошел в нее. Он был молод и груб, эгоистичен до мозга костей и нетерпелив. Он двигался между ее породистых бедер, наполняя ее своей энергией дерзкого, витающего в облаках мыслителя, который никогда не сможет насытиться в жизни ничем — даже сексом.
Она вскрикивала с каждым толчком, впившись в него пальцами и умоляя продолжать. Они катались по жесткому полу, отпихивая стулья и натыкаясь на шкафы. Ее волосы переплелись с его волосами, ее длинные стройные ноги обхватили его ноги, более сильные и смуглые. Излившись в нее, он издал рык удовлетворения.
