— Как думаешь, я понравлюсь другим ребятам? — спросила она.
Он ощутил смутное беспокойство, слабое предчувствие чего-то. Но ведь он — Митч Бесстрашный, Митч Отважный. И он отбросил это чувство.
— Не слишком обращай внимание на то, что подумают другие!
Он заметил ее удивленное лицо и вспомнил, что она лидер группы поддержки, частица команды, посвятившая себя делу установления согласия. Его беспокойство усилилось.
— Думаешь, я им не понравлюсь? — Она озабоченно нахмурилась.
— Конечно же, понравишься.
Утром они, держась за руки, вошли во двор школы. Они были в разных классах, и он пообещал оставаться с ней до второго звонка. Когда они проходили через главный вестибюль, его убаюкивала радость от сознания того, что в школу Клирбрука вместе с ним входит Кэнди Фуллер. Поэтому Митч был совершенно не готов к тому, что, завернув за угол к шкафчикам раздевалки второкурсников, столкнется с издевками.
— А вот и Ми-чал, — закудахтали парни, подражая голосам его теток. — Ми-чал, Ми-чал! — Их было пятеро, они стояли, прислонившись к металлическим дверцам шкафчиков, — пятеро прилизанных школьников, вообразивших себя бунтовщиками и сделавшихся могущественными, сколотившись в одну группу.
— А кто это с тобой, Ми-чал? Эй, крошка, вали сюда, познакомься с настоящими мужчинами!
Кэнди глянула сначала на парней, затем на Митча. Их поведение привело ее в замешательство. Никто из них не был так хорош, как Митч, так высок и крепко сложен. Почему же они его дразнят?
Митчел, стараясь быть терпимым, повел себя так, будто они — все еще детишки, а он — уже повидавший жизнь взрослый.
— И когда вы, ребята, наконец подрастете?
В ответ на его неловкую попытку утихомирить их они разразились хохотом и улюлюканьем, в приступе веселья колотя кулаками по шкафчику.
Кэнди приходила все в большее замешательство. Она неотрывно смотрела на него, и в ее взгляде читались упрек и отступничество. Она-то полагала, что Митч — нечто особенное, один из избранных Клирбрука. А сейчас ей стало ясно, что все это не так, что ее каким-то образам угораздило подружиться с отверженным.
Митч почувствовал, как ее пальцы становятся влажными, и его охватила паника. Она захотела убежать от него, держаться от него подальше. В считанные секунды все изменилось. Не зная фактов, не имея представления о его прошлом, Кэнди поняла, что он пария
[11]
и ей лучше нигде не показываться с ним. Он потерял Кэнди Фуллер, и с осознанием этого пришла убежденность, что жить больше незачем. И если ему не суждено стать Митчем Отважным с Кэнди Фуллер у плеча, то он не хочет быть никем!
Вокруг ребят собрались девочки, они тоже смеялись. Их веселье было легким и беззаботным. Митч так долго был мишенью их шуток, что они нападали на него скорее по привычке, нежели по злобе. Они даже испытывали некое подобие любви к этому парню, бывшему источником веселья в течение многих лет.
Тут Кэнди стала дергать его за руку, отчаянно пытаясь оторваться от него, маленькими шажками перенестись с земли неприкасаемых на территорию допущенных.
— Ми-чал, Ми-чал! — пропел Чарли Шилдс высоким дурашливым фальцетом. — Поди сюда и смени пеленки!
Черно-синий вихрь ярости и боли поглотил Митча. Эта ярость сдавила его и запустила свои когти в его плоть. Отпустив маленькую мягкую ручку, он почувствовал, как внутри зарождается крик, оскорбленный рев, вызванный утратой едва успевшего возникнуть чувства возмужания. И с этим ревом в нем рухнули годы усердно взлелеянного самоконтроля.
Он бросился на этих парней. Их было пятеро, а он один, Но это его не заботило. Это была самоубийственная атака камикадзе, без всякой надежды остаться в живых, лишь с холодной острой тоской по посмертному величию духа. При его приближении мальчишки захохотали. Они улюлюкали, от души забавляясь атакой Митчела Блейна. Но тут разглядели выражение его лица и их насмешки угасли.
Он стал наносить дикие, яростные удары кулаками. Девчонки завизжали, и, словно по сигналу невидимого радара, мгновенно обнаруживающего драку, вокруг них собралась толпа школьников.
Чарли Шилдс пронзительно вскрикнул от боли, когда кулак Митча с хрустом опустился на его нос, из которого хлынула кровь. Арти Тарпей хрюкнул в агонии, почувствовав, как треснуло ребро. Митч был неразборчив в своем насилии, движимый яростью, копившейся в нем почти десять лет. Он бил по всему, до чего мог достать, почти не чувствуя ответных ударов. Двоим из ребят в конце концов удалось загнать его в раздевалку. Сокрушив своим телом металлическую дверцу, он опять бросился на них.
Эти ребята, дерясь между собой еще с того времени, когда были малышами, в стычках придерживались неписаных правил. Но Митч не принимал участия в их драках и ничего не знал об этих правилах. И теперь парни оказались объектами злобной, прямолинейной атаки, выходящей за рамки их опыта. С ходу бросившись на Херба Макгилла, Митч повалил его на пол и прижал к кафельным плиткам. Чарли, держась за разбитый нос и хныча от боли, попытался освободить Херба, но Митч отшвырнул его в сторону.
Лишь трое подоспевших учителей смогли положить конец этому безобразию, но и тогда Митч так просто не сдался. Когда мужчины волокли его в кабинет директора, он упорно не смотрел в глаза Кэндо Фуллер.
Вызвали тетушек. Они зарыдали, увидев, как он тяжело опустился на скамью, опершись локтями на бедра и свесив между колен окровавленные руки. Его белая накрахмаленная рубашка была разодрана и заляпана пятнами крови, один глаз совсем заплыл. Посмотрев на их хилые, птичьи тельца, он увидел в их глазах страх за него.
Тетушка Теодора, придя в себя раньше сестры, подступила к директору словно бригадный генерал:
— Джордан Физерстоун, немедленно объясните это безобразие! Как вы могли допустить, чтобы с нашим Митчелом случилось подобное?
— Ваш Митчел только что отправил троих одноклассников в больницу, в кабинет скорой помощи, — резко ответил мистер Физерстоун. — Он на две недели исключен из школы!
Тетки в ужасе выслушали все подробности скандала, учиненного племянником в вестибюле. Они смотрели на Митчела — сначала с недоумением, потом осуждающе. Глаза Эмити свирепо засверкали за стеклами очков в тонкой металлической оправе.
— Митчел, немедленно отправляйся с нами домой. Мы сами разберемся с этим безобразием.
— Ты до крайности разочаровал нас! — воскликнула Теодора. — До крайности!
Он представил, как они вызывают в воображении свое самое ужасное наказание. Суровая нотация, сто предложений вместо пятидесяти. Его сердце сжалось от любви к ним и сожаления о причиненных им страданиях.
— Идите домой, — мягко сказал он. — Я приду чуть попозже.
Они в изумлении повторили свой приказ. Он грустно покачал головой. Когда они увидели его решимость, Эмити попыталась привести в порядок порванный шов на плече рубашки, а Теодора сообщила Джордану Физерстоуну, что в его школе полно хулиганов.
