Мистер Физерстоун принялся читать ему нравоучение, но Митчу надо было сделать еще кое-что. Он учтиво извинился перед тремя взрослыми.
— Я прошу прощения, — сказал он. — Не хочу быть невежливым, но мне нужно еще уладить тут кое-какие дела.
Выйдя из школы, он пешком добрался до больницы и зашел в кабинет скорой помощи.
Там он нашел Арти Тарпея, Херба Макгилла и Чарли Шилдса, прижимавшего к носу пакет со льдом. Митч тихо посидел с ними, пока они ожидали своей очереди. Они поболтали о футбольной команде «Уорриерс», о том, забьют ли ее игроки гол в финальных играх своей подгруппы, обсудили преподавателей второго курса, песни из списка Топ Форти
[12]
. О драке никто не сказал ни слова.
Той же осенью Митч навсегда порвал с мягкой властью тетушек. Он стал подрабатывать в местной телевизионной мастерской и влюбился в безжалостно мужественный мир электроники. Когда закончился срок его отлучения от школы, он терпеливо перенес квохтанье и щебет теток, нежно расцеловал их в худые щеки и отправился тренироваться с футбольной командой. Хотя состав команды был уже набран, его упрямая настырность привела тренеров в восхищение, и к концу сезона он играл уже в основном составе.
За последующие два года Митч Блейн возродил интерес к футболу в клирбрукской школе. Здесь еще никому не приходилось видеть, чтобы кто-нибудь так играл. Он был столь силен, столь свирепо сосредоточен, столь прямолинеен в своем беге к голевой линии, что остановить его было почти невозможно. Герл-скауты из колледжа стали засыпать его любовными письмами.
За пределами игровых полей Митч по-прежнему оставался самым благовоспитанным мальчиком Клирбрука, штат Огайо, — тихим, вежливым, скромно одевающимся, с академически ясным умом. Девочки, некогда насмехавшиеся над ним, теперь оставляли в его шкафчике в раздевалке записки и соперничали между собой за право пригласить его на танец. Одной из тех, кто боролся за его внимание, была Кэнди Фуллер. Он был с ней неизменно учтив и безжалостно непрощающ.
В кабинке на пляже озера Лейк-Хоуп он и Пенни Бейкер вместе потеряли свою невинность. Переживание было столь невообразимо прекрасным, что он решил повторять его при всяком удобном случае.
— Мистер Блейн, будьте любезны поднять спинку кресла! Самолет заходит на посадку.
Стюардесса, источавшая запах порошка для ванны, стояла рядом с его креслом. Митч все еще скучал по своим милым старым тетушкам. Они умерли несколько лет назад, причем Эмити пережила Теодору на три дня.
Стюардесса почтительно склонилась к нему:
— Вы в Бостон домой или по делам?
— Домой, — ответил он, хотя чувства дома у него уже не осталось.
Она поболтала с ним несколько минут и едва скрыла разочарование, когда он не попросил у нее номер телефона.
Митч уже давно принял к сведению, что оказывает на женщин сильное действие, однако не слишком задумывался об этом. Он все еще не мог понять, что женщин восхищают в нем контрасты натуры. Конечно, женщин влекли и его спокойная учтивость, и безупречные манеры, но именно комбинация этой мягкости с почти дикой мужественностью заставляла столь многих влюбляться в него.
Митч больше уже не волновался насчет своего возмужания. В этом не было необходимости. Но когда он окончил среднюю школу, эта тема стала изрядно занимать его. Митч вспомнил, как, оставив тетушек, поступил на первый курс университета штата Огайо, вспомнил и свой второй курс, когда в конце концов нашел человека, достойного заменить отца, человека, которого так долго искал, — это был Вэйн Будро Хэйес, легендарный футбольный тренер «Бакай».
Митч улыбнулся и закрыл глаза. Пока самолет кружил над аэропортом Логан, он мыслями вернулся к тем субботним дням, когда приносил футболу славу на подковообразном стадионе, разбитом на песчаной отмели реки Олентанджи. Даже сейчас он слышал мелодию «Кармен Огайо», звеневшую в его мозгу. Но более всего ему был памятен Вуди.
Все называли футболистов «Бакай» придурками. Большинство из них и вправду были глупы. Вуди это знал. Но ему не нравилось, что об этом знал кто-то еще. Когда Вуди впервые увидел в игре этого опрятного парня с жестким ударом, приехавшего из Клирбрука, штат Огайо, его глаза затуманились. Митч не только играл в тот прямолинейный, неудержимый футбол, который изобрел сам Вуди, но вдобавок у него еще был средний рейтинг 3, 7 по такому предмету, как конструирование электрических схем.
Не по физвоспитанию.
Не по искусству общения.
Именно по конструированию электрических схем!
Вуди был эрудитом, и ему нравились крутые мозги. Его хобби была военная история, и он вплетал в свои речи перед играми упоминания о своих великих любимцах — Наполеоне, Паттоне и генерале Дугласе Макартуре.
Митч Блейн знал, кто они такие.
Все футболисты из «Бакай», носившие алые и серые цвета, уважали и боялись Вуди Хэйеса, но это не мешало им подшучивать у него за спиной над его старомодной сентиментальностью. Митчел видел забавные черты характера Вуди, но все равно любил слушать его истории. Вуди любил Бога, Америку и штат Огайо — именно в таком порядке. Он верил в необходимость тяжелой, до ломоты в спине, работы, верил в строгие нравственные принципы. И постепенно Вуди Хэйес помог Митчу понять, что значит быть мужчиной.
Митч вырос у жесткого тренера. Даже после окончания университета Огайо и поступления в Массачусетский технологический институт, где он хотел получить степень магистра, он по-прежнему позванивал Вуди. Как-то в один из летних вечеров в 1969 году он позвонил, чтобы сообщить самую важную в жизни новость.
— Тренер, я решил жениться.
На другом конце линии воцарилось продолжительное молчание.
— Это та рыжеволосая юная леди, что ты привозил ко мне последний раз, когда был в Колумбусе?
— Да, ее зовут Луиза.
— Помню. — Вуди, казалось, собирался с мыслями. — Ты еще говорил, что она из богатой семьи.
— Ее предки прибыли в Бостон с отцами-пилигримами
[13]
.
— Сынок, у нее жидкая кровь. Рекомендую хорошенько подумать, — вынес Вуди свой приговор после долгого молчания.
Но Митч как последний дурак не послушался совета.
Когда Митч вошел в свой дом, на него пахнуло сыростью и запустением. Он опустил чемодан и пожалел, что все не так, как было, что, поднявшись по лестнице, не найдет Дэвида, своего пятилетнего сына, и Лизу, трехлетнюю дочку, свернувшимися калачиком под одеялами в своих спальнях. Сейчас эти спальни стояли пустыми, лишившись всей обстановки и того сладостного вороха игрушек, о который он обычно спотыкался, заходя к ним, чтобы поцеловать перед сном и пожелать спокойной ночи.
Митч почувствовал, как внутри растет протест против взлелеянной к себе жалости. Ему удалось продержаться лишь несколько первых недель после ухода Луизы с детишками. Но дом был пуст, и он начал коротать бессонные ночи за бутылкой скотча, оказавшегося не самым лучшим компаньоном. В конце концов, вдохновленный алкоголем, он разработал план, заключавшийся в том, чтобы перестать работать, купить лодку и некоторое время походить по Карибскому морю. Первую часть плана ему удалось воплотить в жизнь, однако второй и третий пункты требовали слишком больших усилий. А потом его похитил Сэм Гэмбл, и те маленькие чудеса, что Митч увидел в его гараже в Кремниевой долине, заставили его вернуться в мир.
