Убедившись в том, что Аями спустилась с эстакады, он развернулся и побежал в сторону светящейся витрины магазина. Девушка медленным шагом шла позади.
Директор исчез в недрах магазина, словно поглощенный его ярким светом, и вдруг Аями увидела незнакомца, идущего в ее сторону с противоположной стороны площади. На мгновение ей показалось, что этот человек был тем сумасшедшим, который пришел вечером к дверям театра. Этого не могло быть, но в то же время и не означало, что то был другой человек, ведь невозможно узнать человека по одному лишь темному расплывчатому силуэту.
Мужчина переступил через вентиляционную решетку у шоссе. На нем была одежда из легкой ткани, он шел широкими шагами, его руки двигались в ритм движениям. По встроенному в асфальт освещению на переходе, мимо выкрашенной в белый цвет клумбы он прошел в тень статуи, стоявшей на высоком каменном пьедестале. Аями остановилась. Неужели этот человек просто вышел на прогулку, когда время уже далеко за полночь? Мужчина тоже замер. На какое-то время они застыли на месте, издали глядя друг на друга.
Аями показалось, что мужчина поднял руку и помахал ей. Но она не была уверена. У нее было плохое зрение. В ночной дымке она даже при большом усилии не могла различить мелкие жесты и движения человека на противоположной стороне улицы. Вдруг мужчина резко сменил направление – развернулся и пошел в обратную сторону. Как будто единственной его целью было поздороваться с Аями.
В этот момент мимо на полной скорости проехал белый автобус. Он мчался все быстрее и быстрее.
Чудесным образом автобус успел затормозить прямо перед мужчиной – но, к удивлению, не было слышно ни скрипа тормозов, ни визга шин. Уже потом, когда автобус подъехал к остановке, Аями заметила, что мужчина лежит на земле. Его большая, удлиненная фигура напоминала распластавшееся тело черного зверя. В ярко освещенном салоне автобуса, собравшись вокруг широкого журнального стола, несколько женщин умиротворенно читали книги, а в самом темном углу, на последнем месте, сидел монах с закрытыми глазами.
Аями в испуге прикрыла рот рукой. Она была почти уверена, что мужчина погиб. Дверь автобуса открылась, вышел водитель в непонятной форме и фуражке не по размеру, за ним – монах. Они подняли тело мужчины и отнесли в автобус. «Хорошо, что они отвезут его в больницу», – подумала Аями с облегчением, хотя испуг не исчез. Женщины в ярко освещенном автобусе сидели без единого движения, не отрывая глаз от книг. Они читали «Камасутру», в которой все изощренные позы и тела мужчин и женщин были изображены насыщенными оттенками. На крыше автобуса еще мгновение назад сидело какое-то существо – Аями не сразу поняла, что это была белая ворона.
2
Однажды душным жарким вечером Пуха отправился к реке, чтобы охладиться.
Он пошел к пристани, где парочки влюбленных часто брали напрокат лодки. Он был один, но все равно решил взять лодку, потому что в тот вечер других планов у него не намечалось.
Надев спасательный жилет, он стал грести от берега. Не прошло и минуты, как все его тело бросило в жар. Поверхность воды бликовала золотистым светом в лучах вечернего солнца. По мосту длинным хвостом тянулись сотни автомобилей, возвращающихся домой после работы. Каждый раз, когда невидимая молния пронизывала воздух, железобетонные сваи моста слегка проседали и подрагивали.
В тот момент, когда лодка оказалась почти у моста, с моста в воду упало тело. Это был мужчина – его руки и ноги бились о поверхность, как бревна. Он рефлекторно дергал конечностями, барахтаясь в воде. Но течение реки было слишком быстрым.
Пуха вскочил со своего места, лодка опасно раскачивалась. Недолго думая, он прыгнул в реку и поплыл навстречу человеку. Когда он оказался совсем близко, тот протянул руку и схватился за его жилет. Одной рукой Пуха поддерживал голову мужчины, пытаясь добраться до лодки, но та уже была слишком далеко. Лучи вечернего солнца вливались под его веки, от чего Пуха не мог полностью открыть глаза. Упавший в воду мужчина стал барахтаться еще сильнее. Речная вода серебристой чешуей заполняла рот. Он попытался приподнять подбородок, но это было невозможно, потому что мужчина отчаянно схватил его за шею. Пуха решил забыть о лодке и поплыл к берегу. Он понял, что даже если бы ему удалось догнать лодку, то он все равно не смог бы на нее взобраться. Но и берег был слишком далеко. Река казалась такой широкой, а они в ней – слишком маленькими.
Все это время с набережной на них лаял пес. Он был белый, с пушистой мордой, шерсть полностью закрывала его глаза. Небо потемнело от облаков, воздух стал тяжелым. Над рекой медленно проплывал белый воздушный шар с привязанной корзиной, в которой сидел клоун с ярким гримом. На корзине была табличка с надписью: «Мне одиноко, помаши мне рукой!» Гуляющие дети замахали в сторону воздушного шара, а клоун в ответ только поднял руку, словно клал ее им на лоб. На белом шаре большими буквами по-английски было написано «МИР». Воздушный шар пролетел мимо над головами мужчин.
Вдруг упавший в воду неподвижно уставился на него, но зрачки тонувшего оставались рассредоточенными. Его впавшие глазницы, словно пещеры, впали в изможденное лицо. Губы иссохлись, красные прожилки сосудов отчетливо выделялись на белках. Пуха внезапно почувствовал, что конечности мужчины дрожат, как от холода, его тело стало тяжелым, мышцы окаменели. Но тут мужчина перестал дергаться, его тело лежало на поверхности с раскинутыми руками и ногами. Он не моргал, его взгляд устремился вверх. Он был совсем юным. Изо рта текла пена, он стонал, глаза были приоткрыты. Пуха почувствовал, что стало гораздо легче плыть, и он смог добраться до берега, где несколько прохожих помогли вытащить их из воды. Пуха резко выдохнул. Его сердце билось, будто собиралось разорваться в любую секунду. Люди внимательно изучали лежавшего у их ног молодого человека. Если бы он умер, то все усилия оказались бы напрасными. Но молодой человек дышал. «У него эпилептический припадок», – сказал один из прохожих.
Прохожие мало-помалу стали расходиться, продолжая свой променад, а Пуха выжал мокрую одежду и тяжелым шагом направился к пристани. Обувь он оставил в лодке, когда прыгнул в реку, поэтому пришлось идти босиком. Ему нужно было забрать удостоверение личности, которое он оставил на кассе при аренде лодки. Пуха размышлял, как объяснить все хозяевам, но те уже взяли другую лодку и поплыли спасать ту, что унесла река. Они не стали его ни о чем расспрашивать, а просто вернули ему документы. Девушка на кассе молча принесла грубое полотенце, чтобы Пуха смог вытереть тело и волосы.
Пуха мечтал стать поэтом. По крайней мере, в определенный период жизни, лет в двадцать, его главной мечтой была поэзия. Вот только стихотворения он никогда не писал. И читал он их редко. Для него поэзия заключалась не в особом языке или в гармонии звуков, не в мастерски подобранных рифмах, а в образе конкретной женщины. Та женщина была настоящей поэтессой. Она была прекрасна. Особенно когда улыбалась, и тогда казалось, что весь свет мира исходит от ее глаз и губ. Правда, улыбку поэтессы он видел только на черно-белой фотографии в газете. В статье ее лицо, состоящее из черных и белых точек, выглядело щербатым и размытым. Черные точки офсетной печати выглядели, словно шляпки забитых гвоздей, а точки белой краски создавали ощущение светящейся кожи, будто жидкость заполнила пространство между оспинами. В последний раз он видел поэтессу в газете почти двадцать лет назад. С тех пор он и хотел посвятить себя поэзии. Раз та женщина писала стихи, то Пуха во что бы то ни стало тоже хотел этим заниматься. Ему и в голову ни разу не пришло купить сборник стихов, написать что-то свое или пойти на литературные курсы. Он просто хотел быть поэтом и совсем не чувствовал противоречия в том, что его мечта никак не пересекалась с реальностью. Зачем тогда мечты называются мечтами, а реальность – реальностью?
