– Правда? – смутился Вольпе, не понимая до конца слов Аями. Он дотронулся до ее руки, ощутив тепло тела под грубой хлопчатобумажной тканью. – Да, вы правы. Тут у всех иссиня-черные волосы, поэтому в потоке людей я не смогу вас найти.
Они шли, смотря под ноги, ощущая исходящий от раскаленного асфальта жар, который, как брызги лавы, обжигал лица. Сталкиваясь плечами с толпой прохожих, они пересекли пешеходный переход.
Они сидели на скамейке возле каменной статуи на площади и пили холодную колу из бумажных стаканчиков, липких от подтаявшего на солнце воскового покрытия на стенках. Лед растаял слишком быстро, и напиток столь же быстро нагрелся. Они продолжали сидеть, даже когда солнце уже полностью зашло. Вольпе достал из рюкзака ноутбук и начал что-то печатать. Вокруг валялся мусор: бумажные пакеты, обертки от гамбургеров и картофеля фри из «Бургер Кинга», грязное одеяло, пустые бутылки из-под колы и окурки. Похоже, что скамейка была чьим-то пристанищем, но владельца этого добра нигде не было видно. Аями и Вольпе тоже купили гамбургеры и порцию картошки. Привокзальная площадь была заполнена людьми: одни садились в поезда, другие выходили из них и направлялись к метро. В пассаже перед зданием вокзала стоял огромный рояль, к нему подошел мужчина средних лет в изрядно поношенной одежде, сел и начал играть. Его порывистые движения тела и рук привлекали внимание окружающих. Люди останавливались, смотрели на играющего человека, наталкивались на других прохожих, которые тоже оглядывались на пианиста, но в конце концов им это надоедало, и они поспешно уходили, а их место занимали другие. Внутри раскрытого перед роялем квадратного портфеля лежало несколько монет и купюр, которые бросили туда прохожие. Крупные капли пота выступили на подбородке пианиста и капали на клавиатуру. На крышку рояля, напоминавшую по форме крыло, села птица с серым оперением, желтыми перепончатыми лапами и изогнутым клювом, но через пару секунд улетела, оставив на крышке белое пятно.
От голода Вольпе чуть ли не проглотил гамбургер целиком.
– У себя дома, на родине, я всегда покупал суши навынос, – проворчал Вольпе, – а сейчас ем гамбургеры. В любом случае, это лучше, чем пустой горячий рис.
Сидя на скамейке с картофелем фри в руке, Аями подумала, что даже когда они просто беседовали, в интонациях Вольпе всегда звучали неудовлетворенность жизнью и беспокойство.
– Кажется, это Шуберт, – пробормотал Вольпе себе под нос. – Но я плохо слышу – мы сидим далеко, и сильно шумят машины.
– Это джаз, – ответила Аями. – Я знаю эту мелодию, но не могу вспомнить название… Вы правы, здесь шумно и плохо слышно. Такой гул издает горящее ячменное поле.
– Как это? Что означает «горящее ячменное поле»? Впервые встречаю такое выражение. Никогда раньше не слышал звука горящего ячменного поля. Вы выросли в сельской местности?
– Возможно. Нет. Не знаю…
– Как это так?
– Я не помню ничего, потому что уехала из родного города еще в детстве.
– Ваши родители ведь что-то рассказывали.
– Я выросла в приемной семье.
– А, ясно, – Вольпе замолчал.
Вдруг у Аями зазвонил телефон. Она подняла трубку, приложив вторую ладонь к динамику телефона, чтобы было слышно. «Конечно, выслушаю, – сказала она. – И вы меня выслушаете. Мы же ради этого и созваниваемся?»
Через какое-то время она опять ответила: «Да, мы найдем это потаенное место… Как всегда. Но не сейчас. Ёни сейчас нет дома. Позже, когда она вернется, она станет вашей пещерой. Всеми тремя пещерами одновременно…»
– Вы разговаривали с Ёни? – спросил Вольпе, как только Аями выключила телефон. Он будто ждал конца разговора. – Я не подслушивал специально, но, похоже, я расслышал имя Ёни. Конечно, я могу и ошибаться.
– Да, вы не расслышали. Ёни – очень распространенное в корейском языке сочетание звуков.
– А, ясно, – кивнул Вольпе, и они продолжили жевать гамбургеры с картошкой. Через некоторое время опять зазвонил телефон Аями: «Конечно, выслушаю. И вы меня выслушаете. Мы же ради этого и созваниваемся… Да, мы найдем это потаенное место… Как и всегда. Но не сейчас. Ёни сейчас нет дома. Позже, когда она вернется, то станет вашей пещерой. Всеми тремя пещерами одновременно…»
– Простите, пожалуйста, – снова спросил сгоравший от любопытства Вольпе, когда Аями положила трубку, – но если вы только что говорили не с Ёни, я был бы очень благодарен, если бы вы просто сказали мне, о чем был ваш разговор… Ведь ваш язык мне незнаком, я слышу его впервые в жизни, но тем не менее чувствую, что эти два разговора звучали очень похоже. К тому же интонации, с которыми вы говорили… Я имею в виду, это был особенный разговор. Эти интонации, когда говорят о чем-то важном. Мне очень интересно, о чем вы говорили. Мне вдруг захотелось узнать о фонологических особенностях корейского языка, знаете ли. Ваш разговор звучал невероятно таинственно и сильно отличался от вашей манеры говорить среди уличного шума, от которого будто весь мир сотрясается. Я не могу точно сказать, что было причиной этой таинственности: ваш голос или особые нотки, но я это почувствовал. Конечно, если это личный разговор, вы можете не отвечать. Я спрашиваю исключительно из фонетического любопытства.
– Нет, это совсем не личный разговор. Я записывала сообщение на свой автоответчик. Мне показалось, что в первый раз оно не сохранилось, поэтому повторила во второй.
– А, ясно, – кивнул Вольпе. – Как ни странно, в тот момент, когда я услышал ваше аудиосообщение, вдруг у меня закралась мысль: переводится ли с корейского имя «Ёни» как «тайна»?
– Как я уже сказала, это просто фонетический элемент. Само по себе слово ничего не значит, – серьезным тоном ответила Аями.
– Я знал, что вы – актриса, но не мог поверить до конца, а теперь я в этом убедился, – резко сменил тему Вольпе и посмотрел наверх. – Смотрите, вас показывают на экране. Это что, телепередача? Отрывок из авторского кино? Или еще откуда-то? А может, вы снимались в вечерних сериалах?
Как он и сказал, на большом экране, который висел над привокзальной площадью, высветилось лицо Аями. Ее мимика выражала едва заметную неловкость, глаза блестели, будто от слез.
Но это были не слезы.
Телестудия оформлена как театральная сцена. В центре стоят двое – телеведущий и Аями. В правой части находится дверь, а слева от ведущего и Аями несколько человек сидят в удобных креслах. В руках у них чашки с чаем, один курит. На центральной стене висит белый экран.
Ведущий: «Добрый день, в эфире программа «Ищу семью». Сегодня в режиме реального времени мы станем свидетелями трогательной истории, как девушка, забывшая о существовании своей биологической семьи после разрыва с близкими в возрасте пяти лет, наконец-то встретит родную мать. Мы провели генетическую экспертизу и можем с уверенностью сказать, что это ее настоящая семья. Сама девушка все еще не может вспомнить своих родственников, но они никогда не забывали ее. Не переключайтесь, не пропустите эту захватывающую историю!
