Хислоп вопросительно уставился на Дугала, потому что у юноши был бледный, болезненный вид, а на шее у него была красная фланелевая повязка. Хислоп поздоровался с ним, и Дугал поднял голову:
– Я понятия не имел, что вы здесь, доктор. Хотите стакан молока?
Хислоп покачал головой:
– Сегодня я обойдусь без молока, Дугал, – и указал на красную фланелевую повязку. – А что у тебя с шеей?
Дугал натужно рассмеялся:
– О, ничего страшного. Несколько недель назад у меня болело горло, и мне было немного нехорошо.
Взгляд Хислопа стал более пристальным.
– Больное горло! – повторил он, а затем спросил: – А при этом у тебя не было сыпи?
– Сыпь! – повторил Дугал. – А что это такое?
Хислоп начал было объяснять, но тут обратил внимание на руки Дугала, и ему все стало ясно.
Руки были покрыты отслаивающимися чешуйками кожи.
Хислоп мгновенно распознал эти симптомы. Не могло быть никакой ошибки: тонкое, похожее на отруби, шелушение, неизменно сопровождающее скарлатину, вкупе с болью в горле, убедило доктора, что Дугал болел именно этой болезнью, возможно, в легкой форме, но достаточно активной, чтобы стать источником эпидемии, поразившей округу.
Внезапно громкий голос нарушил тишину и заставил Хислопа обернуться.
– Значит, вы здесь, так? Пришли шпионить и совать свой нос в чужие дела!
Это был Шоухед, потемневший от гнева, со сжатыми кулаками. Позади него стояла Джинни.
Момент был неприятный, но Хислоп встал перед хозяином фермы лицом к лицу:
– Мне очень жаль, Шоухед. Но у меня нет выбора. Это просто необходимость. – Он указал на Дугласа Орра. – У него была скарлатина, вероятно в легкой форме, но этого достаточно, чтобы пострадали многие. Похоже, вам придется закрыть молочное хозяйство на неделю или две.
– Что?! – взревел Шоухед. – Как вы смеете говорить мне такое?!
– Будьте благоразумны, Шоухед, – как можно убедительнее сказал Хислоп. – Я знаю, что все у вас содержится в чистоте, но факт остается фактом – именно отсюда пошла инфекция.
– Инфекция! – чуть не задохнулся Шоухед. – Отсюда! Как вы смеете говорить такое? Мы все здоровые на этой ферме.
– Да, но Дугал… – возразил Хислоп.
– Дугал такой же здоровый, как и все мы! – воскликнул Шоухед. – У него немного болело горло, и не более того. Это безумие – считать, что мы должны закрыться из-за этого.
– Я говорю вам, что у него была скарлатина, – настаивал Хислоп. – У него кожа шелушится. Вот что заражает ваше молоко.
Вены на лбу Шоухеда чуть не лопнули от распиравших его чувств.
– Хватит! – гаркнул он. – Подумать только! Мое отличное молоко заражено! Это чудесное вкусное молоко, каким и было всегда. Многие с удовольствием его пьют. Вот, смотрите!
Он в ярости схватил ковш и погрузил его в молоко. Подняв полный до краев ковш, он с вызывающим видом выпил половину сам, а затем отдал ковш Джинни. Она улыбнулась и до последней капли допила молоко.
– Вот! – продолжал Шоухед. – Это вам доказательство того, что мы думаем о нашем молоке. Моя жена пьет его, и я пью его. И если вы осмелитесь сказать еще хоть слово против него, предупреждаю, что вы горько пожалеете об этом.
– Мне жаль, что вы так восприняли это, – сказал Хислоп. – Вы все только усложняете. Но я вынужден остановить эпидемию.
Хислоп отправился прямо к доктору Снодди, изложил суть дела этому маленькому человеку и потребовал, чтобы он немедленно принял меры, дабы справиться с ситуацией.
Снодди уставился на Хислопа, получая удовольствие оттого, что молодой человек так или иначе пришел просить его об одолжении. Он не испытывал особой любви к Хислопу с тех пор, как был унижен в связи с делом Александра Динса, и его мелочная натура радостно ухватилась за эту возможность отомстить молодому доктору.
– Я, конечно, займусь этим, – заметил он покровительственным тоном. – Но, честно говоря, я не вижу оснований для вашего обвинения. Нет никаких положительных доказательств наличия сыпи и скарлатины. Вы должны помнить, насколько это серьезно – просить человека закрыть его молочную ферму из-за необоснованных, возможно, предположений.
Хислоп вспыхнул.
– Предположение подтвердилось! – воскликнул он. – Этот дояр – источник инфекции. Я не прошу вас сделать мне одолжение. Я говорю о том, что ваша обязанность – закрыть молочную ферму Шоухед!
– Да что вы! – воскликнул Снодди. – Хорошо, я займусь этим, когда у меня будет время. Я дам вам знать через день-другой.
Хотя Хислопа и удручала эта мелочная официальная волокита, он сделал все, что от него зависело, и теперь ему оставалось лишь ждать решения Снодди. Он ничего не сказал Камерону, но на следующий день, когда они сидели за ланчем, им принесли записку.
Хислоп прочел ее и, вскрикнув от возмущения, бросил ее на стол перед Камероном:
– Взгляните на это! Да он просто тупица из тупиц!
Записка была от Снодди, и в ней кратко говорилось, что после полного расследования известных фактов официальный представитель органов здравоохранения Ливенфорда не нашел никаких оснований для закрытия молочной фермы Шоухед.
– Ты уверен насчет Дугала? – спросил Камерон.
– Уверен настолько же, насколько в том, что нахожусь в этой комнате.
– Что ж, – вздохнул Камерон, – именно этого и следовало ожидать от Снодди. Но мы ничего не можем с этим поделать. Мы должны смирно сидеть и надеяться на лучшее.
– Чтобы из-за этого зараженного молока заболела еще дюжина человек? Нет уж, спасибо! – вскочив, воскликнул Хислоп. – Будь я проклят, если позволю им это! Раз мы не можем одолеть их официально, то сделаем это иначе. Я скажу каждому пациенту в Барлоане, что во всем виновато молоко Шоухеда. Я разнесу эту информацию по всей округе.
Возмущенный позицией Снодди, молодой доктор решил действовать и сдержал слово.
Во время своих визитов к больным он осторожно, но настойчиво высказывал свое мнение о молоке из Шоухеда как причине эпидемии. В мгновение ока слухи облетели Барлоан, куда главным образом и поступало молоко из Шоухеда, и через пару дней все только и повторяли слова Хислопа. Мнения разделились, разговоры не утихали, и эта тема стала главным предметом интереса в городке.
Считая, что он только выполняет свой долг, Хислоп упрямо стоял на своем, но в пятницу на той же неделе ему вручили документ, который потряс его. Это был иск от Шоухеда о клевете, поданный в суд через Логана, местного адвоката.
Хислоп отнес зловещее предписание Камерону, который молча изучил его.
– Чего-то подобного я и боялся, – сказал Камерон. – Он опасный человек, этот Шоухед, когда его заденут.
– У меня есть оправдание! – воскликнул Хислоп. – Вы же знаете, я действовал из лучших побуждений.
