– Доктора Камерона нет дома, сэр, поэтому я сначала принесла вам.
– О, спасибо, Бесс. И пожалуйста, не называй меня «сэр». Для тебя, красавица, я всегда Финлей.
– Благодарю вас, сэр, то есть Финлей.
– Так-то лучше! Теперь налей себе чашку чая, возьми кусок пирога побольше и присаживайся. Доктор Камерон отправился навестить мисс Уокер, она его добрый час продержит.
Финлей постарался угодить ей и еще одним толстым куском пирога (фирменным блюдом Джанет) сумел подкорректировать ледяной прием, оказанный Бесс внизу, на кухне.
– Отец предупредил меня, что она старая карга, и велел не обращать на нее внимания!
Доктор Камерон долго шел к чаю, мудро решив вовсе опоздать на него. И его первые слова, обращенные к Финлею, были:
– С юной Бесс все в порядке?
Похоже, так и было. Внизу царила мертвая тишина, и Бесс весело и спокойно подавала обед. Но, увы, суп оказался холодным, картошка – твердой, как камень, а молочный пудинг – из одних комков.
– Если бы только она позволила мне самой приготовить обед, сэр, – сказала Бесс поникшему доктору Камерону. – Я часто готовлю дома. Она сделала это просто назло.
Камерон помолчал, но его лоб нахмурился от мрачных мыслей, и вдруг он встал:
– Наденьте пальто и шляпы, вы оба. Если она думает, что я позволю, чтобы вас, молодых людей, как и меня, заморили до смерти голодом, то она глубоко ошибается.
Одевшись, он первым вышел из дому на Хай-стрит, а затем публика с любопытством наблюдала, как он вваливается в прекрасный новый ресторан, известный в округе как «Суонк». Не обращая внимания на интерес, который он вызывал, Камерон смело занял столик и, направляемый тонкими подсказками метрдотеля, заказал обед, какого он и двое его гостей никогда не пробовали.
О, насколько все было восхитительно после ужасных блюд Джанет!
– Слушай, Финлей, – сказал Камерон, когда подали черную икру, – эти заливные потроха в горшочке – лучшее из всего, что я когда-либо пробовал.
– Тебе тоже нравится, Бесс, дорогая? – спросил Финлей, наслаждаясь ее обществом не меньше, чем трапезой.
– Это рядом с чем-то божественным.
– Я полагал, что это привилегированное место за мной, – пробормотал Финлей.
В ответ Бесс покраснела и опустила глаза.
Когда было подано следующее блюдо, ris de veau à la crème
[13], к столу бочком подошел управляющий, а за ним молодой человек, в котором Финлей сразу узнал репортера «Тайнкасл таймс».
– Доктор Камерон, сэр, простите за мое вторжение, – начал управляющий. – Мы – новое заведение, стремящееся продвигать себя, рекламируя выдающихся персон, которые оказывают нам честь своим посещением. Например, на прошлой неделе здесь был герцог Аргайл и очень лестно отзывался о нашей кухне. Итак, доктор, вы так же хорошо известны, сэр, как и герцог, даже больше. Вы готовы молвить о нас доброе слово, как он?
– Ни один герцог меня не переплюнет, – с достоинством произнес доктор, выпрямляясь в кресле. – И я скажу вам начистоту, сэр: когда человека выгоняет из дому худшая в мире стряпня, представляющая собой намеренную порчу хороших, правильных продуктов и по вкусу напоминающая пойло для свиней, способное вас отравить, тогда такому человеку пора идти в самое лучшее ближайшее заведение, где каждый кусочек поданного на стол восхитителен, превосходен и одновременно очень питателен.
Обычно невозмутимое лицо опытного и сурового управляющего даже вспыхнуло от удовольствия.
– Ты уловил это, Вилли? – прошептал он.
– Каждое слово, сэр. И это будет заголовком в утреннем выпуске «Таймс»: ИЗВЕСТНЫЙ МЕСТНЫЙ ВРАЧ ПРЕЗИРАЕТ ДОМАШНЮЮ КУХНЮ И ПРЕВОЗНОСИТ КУХНЮ «СУОНКА» ДО НЕБЕС!
– Вот именно, Вилли! – Затем он повернулся к Камерону. – Доктор Камерон, я чувствую себя польщенным вашим великодушным неожиданным комплиментом, и в ответ позвольте мне в порядке любезности предоставить вам возможность и далее свободно и бесплатно обедать у нас с вашими спутниками.
– Включая сегодняшний вечер, – догадливо подсказал Камерон.
– Разумеется, сэр.
Когда добрый доктор и его сопровождающие вернулись домой, их ожидала обычная закуска из овсянки и пахты, но никто из присутствующих этим не заинтересовался.
– Даже не притронемся, – сказал бравый Камерон. – Это послужит ей хорошим уроком.
На следующее утро был подан обычный завтрак: каша с молоком, вареные яйца и сдобные шотландские булочки.
– Не будем набивать себе брюхо, – заявил Камерон. – Оставим место для сегодняшнего обеда.
За ланчем, состоявшим из свежего дуврского палтуса, хорошо прожаренного, с полной порцией хрустящей жареной картошки, никто и не вспоминал об умеренности.
– Мы преподали ей урок. Это не хуже, чем в «Суонке».
– Лучше, – негромко сказал Финлей. – Мы снова пойдем куда-нибудь сегодня вечером?
– Ну конечно, дружок. Нас пригласили, мы не можем отказать.
Затем, с наступлением вечера, не сказав ни слова Джанет, бравый доктор повел свою компанию в «Суонк», где для них был зарезервирован вчерашний столик. В отсутствие управляющего – он должен был находиться на частном обеде – их учтиво принял метрдотель, по акценту которого можно было догадаться, что он настоящий шотландец.
– Итак, доктор, сэр, с чего начнем сегодня?
– Что касается меня, то я не хотел бы ничего лучше этих ваших фирменных заливных потрохов.
– Черной икры, сэр?
– Вы это так называете?
– Да, название причудливое, сэр. Видите ли, на самом деле это всего лишь гнилые потроха русского осетра
[14].
Камерон так и застыл, ошеломленный, пока Финлей и Бесс заказывали томатный сок.
Вскоре официант вернулся:
– Поскольку вам это нравится, доктор, я принес вам суперпорцию, и имейте в виду, сэр, эта штука стоит целое состояние.
Камерон молча изучал черную массу на симпатичной белой тарелке.
«Стоит целое состояние! – подумал он. – Что ж, мне это нравится, так что не будем терять время».
Он храбро принялся за икру, но слова «гнилые потроха русского осетра» продолжали звучать у него в голове. И как ни странно, возможно, из-за отсутствия сопутствующего бренди, вкус блюда показался другим, действительно как у гнилых кишок. Официант же наблюдал за ним с большим интересом, так же как Финлей и Бесс. Он, Камерон, должен очистить тарелку во что бы то ни стало. Но нет, наконец природа запротестовала, Камерон икнул, потом вдруг выронил вилку и бросился через вращающиеся двери в прохладную темную ночь. Увы, ужасные звуки опорожнения желудка огласили воздух и донеслись до ушей парочки за столом.
