– Не будь дураком, парень! Это подорвет нашу позицию.
Тихий голос председателя правления заставил собравшихся тут же замолчать.
– Джентльмены, мы совершили весьма грубую и чреватую неприятностями оплошность. Теперь нам ничего не остается, кроме как расхлебывать кашу и выкручиваться по мере сил.
Когда стало известно, что «Геральд» будет оспаривать это дело, назначенное для рассмотрения судом на пятое число следующего месяца, волнение в городе усилилось, как возросло и стремление занять места в галерее суда, куда можно было попасть лишь по билету со штампом. Эти драгоценные квадратики из картона переходили из рук в руки в местных пабах и по мере приближения назначенной даты выторговывались за невероятные суммы наличных.
Во время суматохи, предшествующей судебному заседанию, и Финлей, и Алекс Кохрейн оставались совершенно спокойными и в хорошем настроении. Они и в самом деле сыграли несколько партий в гольф и возвращались в монастырь пить чай. В один из таких визитов Финлей оставил там большую продолговатую коробку с маркой первоклассного женского магазина в Лондоне.
Наконец, когда возбуждение достигло апогея, настал судьбоносный день. С раннего утра у здания суда присяжных собралась толпа, столь нетерпеливая в ожидании новостей, что потребовался плотный заслон полицейских, чтобы не дать наиболее ретивым прорваться в ворота. Когда в сопровождении своих юрисконсультов прибыло руководство «Геральд», их встретили кто приветственными криками, кто свистом и шиканьем. Финлея и его адвоката, вошедших в зал суда со служебного входа в сопровождении леди, лицо которой, естественно, прикрывала вуаль, нигде не было видно. Счастливых обладателей билетов, проходящих в двери, сопровождали завистливыми возгласами, гулом недовольства и всевозможными оскорблениями, а также попытками вырвать билет, впрочем неудачными.
И вот городские часы пробили десять звонких ударов, и в заполненном до отказа зале суда началось разбирательство.
Когда жюри было приведено к присяге, секретарь суда зачитал обвинение против владельцев и руководства «Геральд»: статья, напечатанная в номере от 26 июля, была ложной, предвзятой и нанесла серьезный моральный ущерб названным в ней лицам.
Затем последовало распоряжение прочесть вслух указанную статью. Ровным, бесстрастным голосом секретарь суда медленно прочитал данную статью, и с возбудившейся галереи раздались реплики и смешки, которые были тут же погашены.
Мистер Александр Кохрейн встал. Первым делом он обратился к адвокату защиты, некоему мистеру Дж. М. Тейлору из Эдинбурга:
– Ваши клиенты подтверждают каждое слово статьи, о которой идет речь?
– Да, сэр, каждое слово – живая правда.
Это вызвало еще больше одобрительных возгласов с галереи.
Затем мистер Кохрейн стал приглашать на свидетельскую трибуну различных лиц, упомянутых в данной статье.
Первым был вызван мистер Джок Боскоп. Когда Джок оказался на трибуне, Алекс Кохрейн спросил его:
– Джок, правильно ли будет сказать, что ты по вечерам ездишь мимо монастыря из Уинберри в Таннохбрэ, к своим работодателям, возвращаясь тем же путем?
– Это правда, сэр, – факт!
– В тот вечер предполагаемого побега ты подобрал молодую леди, которая остановила тебя у ворот монастыря?
– Так и было, сэр. Я вижу ее здесь. Вон она сидит с джентльменами из «Геральд».
– Ты подобрал ее, Джок, и подвез до Таннохбрэ?
– Так и было, сэр. И она оказалась очень веселой компаньонкой, сэр. Мы болтали и смеялись всю дорогу до города.
– Она не выглядела чем-то подавленной?
– Ни в коей мере, мистер Кохрейн, сэр. Я бы поехал с ней и гораздо дальше, чем просто до Таннохбрэ.
Тихий смех с галереи.
– Значит, молодая леди не прошла ни фута по дороге в город?
– Ни одного фута, сэр.
Легкое оживление в суде.
– Джок, – продолжал мистер Кохрейн, – ты, случайно, не заметил, в каком состоянии монастырские ворота? Какие они – огромные стальные, с острыми стальными шипами поверху?
– Вы меня разыгрываете сэр. Эти монастырские ворота – они деревянные, с тремя поперечинами, и они никогда не закрываются. Да, они открыты, и именно так было в тот вечер, о котором вы спросили.
– Спасибо тебе, Джок. Еще один вопрос: девушка выглядела расстроенной, измученной, избитой?
Джок от души рассмеялся:
– Вы, конечно, шутите, сэр. Девушка была в приподнятом настроении, смеялась, болтала и пела всю дорогу домой. «Теперь я поразвлекаюсь, Джок, – говорила она, – и заработаю денег, как нечего делать».
– Она заплатила тебе что-нибудь за твою помощь?
– Конечно заплатила, сэр. Она достала из сумочки десять шиллингов. Я не хотел брать, потому что подумал, что было бы лучше еще как-нибудь покататься с ней вечерком.
– Джок, ты человек слова. Значит, тебе показалось, что она могла бы тебя развеселить?
– Именно, сэр.
– Значит, она не была избита, измучена, с порезанными и кровоточащими руками?
– Сэр! Теперь вы опять меня разыгрываете. На ней не было ни царапинки. Она была свежа, как маргаритка.
– Спасибо, Джок. Каждое слово, произнесенное тобой, похоже на абсолютную правду.
Адвокат обвиняемой стороны поднялся со своего места.
– Боскоп! – обратился он к Джоку, оставшемуся на трибуне. – Разве о вас не говорят как о пьянице, который за бутылку хорошего виски готов сделать или сказать что угодно?
– Покажите мне человека, который так говорит, и я заставлю его взять свои слова обратно.
На галерее воцарилась мертвая тишина, потом какой-то человек встал и закричал во всю глотку:
– Я знаю Джока Боскопа всю жизнь и ни разу не видел его пьяным и не слышал от него неправды!
– Достаточно, Боскоп, – сказал адвокат защиты.
Когда Джок удалился, поднялся мистер Кохрейн:
– Могу я попросить мисс Лейн выступить в качестве свидетеля?
Под громкие аплодисменты толпы она вышла на трибуну, и Кохрейн обратился к ней со следующими словами:
– Мисс Лейн, у нас есть отчет, который опровергает ваши письменные показания. Во-первых, монастырские ворота. Вы описываете их как высокую стальную конструкцию, плотно закрытую, со стальными шипами, которые царапали и рвали ваши руки. Признаете ли вы, что это описание есть полная и преднамеренная ложь?
– Я хотела, чтобы все выглядело как можно хуже.
– Значит, вы солгали! Не по этой ли причине вы, вместо того чтобы просто выйти через парадную дверь, спускались по веревке из окна?
– Да, то же самое.
– А когда вы приехали в отель «Рояль», вы смиренно попросили маленькую комнату или гордо требовали лучшие апартаменты в отеле – номер принцессы?
