– Конечно пройдет!
– А пока мне лучше найти для вас сиделку.
– Вот только не это, доктор. – Взгляд ее глубоко посаженных глаз снова посуровел. – Моя сестра позаботится обо мне. Конечно, сиделка из нее, бедняжки, никакая, но я как-нибудь с этим смирюсь. – Анабель помолчала. – Знаете, доктор, она очень упряма. Упряма донельзя и сварлива к тому же. Но я терпела это в здравии. Перетерплю и в болезни.
Ему больше нечего было сказать Анабель. Он сложил стетоскоп, захлопнул саквояж и спустился на первый этаж.
В гостиной, окруженный мягкой, набитой конским волосом мебелью, морскими пейзажами, фарфором Сацума и монументальными часами со стопкой бумаги возле них, он сообщил Бет:
– У вашей сестры грипп.
– Грипп! Всего-то? Ну-ну! Анабель всегда любила себя пожалеть.
– Ваша сестра действительно больна, – резко повысил он голос. – Неужели вам не понятно? В ближайшие дни ей станет только хуже, прежде чем может наступить улучшение. Гораздо хуже. Этот грипп – не шутка. У нее настоящий легочный тип. Ей нужен будет уход.
Бет легко отмахнулась с ироничным видом:
– Уж я-то о ней позабочусь. И позабочусь как положено. Хотя я почти не сомневаюсь, что она только притворяется бедненькой больной. Она, знаете ли, упряма, доктор. Упряма донельзя и к тому же сварлива. Вы и не поверите, что мне пришлось пережить. Но то, что я от нее терпела, пока она была здорова, уж поверьте, перетерплю и теперь, когда она больна.
Финлей в изумлении уставился на нее:
– Есть только одна проблема. – Он сделал паузу и от неловкости прочистил горло. – Похоже, вы с сестрой не в ладах. В таких обстоятельствах вы не сможете ухаживать за ней.
Она улыбнулась усталой, невеселой улыбкой:
– Мы справимся! Мы и так неплохо справлялись все эти пятнадцать лет!
Наступило молчание. Финлей пожал плечами – ему ничего не оставалось, как принять ситуацию.
Он начал пространно объяснять, что нужно делать. Дав четкие указания, доктор взял шляпу и вышел из дому.
И Бет принялась ухаживать за сестрой в том же упрямом молчании, которое длилось пятнадцать лет. Поначалу это было не так уж трудно.
Пока болезнь Анабель протекала в легкой форме, записки, как ласточки, летали между сестрами. Приподнявшись на подушках, больная писала:
Дай мне сегодня мясной бульон вместо каши.
И сиделка с невозмутимым видом писала в ответ:
Хорошо. Но сначала ты должна принять лекарство.
Смех, да и только! Но смех это или нет, от пятнадцатилетней привычки не так-то просто избавиться.
Однако под вечер второго дня в прекрасно отлаженной системе связи случился сбой.
Анабель стало хуже, гораздо хуже. Она лежала неподвижно и выглядела престранно. За окнами стемнело, и она, с пунцовыми щеками и невидящим взглядом распластавшись на кровати, впала в легкое беспамятство.
Она несла какой-то бред, слышались обрывки слов и фраз, но вдруг, посреди этой бессвязной чепухи, она ясно произнесла, обращаясь к сестре:
– Я так хочу пить, Бет. Пожалуйста, дай мне воды.
От этих слов Бет вздрогнула, словно ее пронзили копьем.
Анабель заговорила с ней – спустя столько лет, – Анабель заговорила первой. Бет всю трясло. Она прижала руку к сердцу, а затем воскликнула:
– Да, Анабель, я дам тебе воды! Вот, пей.
Она бросилась к кровати, приподняла голову сестры и протянула ей чашку.
Голос Бет, казалось, вывел Анабель из забытья. Она посмотрела на нее и улыбнулась.
При этом Бет разрыдалась, резкие, отрывистые всхлипы сотрясали ее узкую грудь.
– Прости меня, Анабель, – заливалась она слезами. – Мне ужасно жаль. Это все моя вина. И на пустом месте.
– Может, это моя вина, – прошептала в ответ Анабель. – Может, была моя очередь его позвать.
– Нет-нет, – всхлипывала Бет. – Думаю, моя очередь.
Когда в тот вечер пришел Финлей, Бет ждала его в гостиной. Всю угрюмую мрачность с ее лица как рукой сняло, и теперь оно выражало неподдельную тревогу.
– Доктор, – заговорила она, едва он вошел, – моей сестре гораздо хуже. Вы же не допускаете… вы же не допускаете, что ей не станет лучше?
Взгляд доктора остановился на морском пейзаже на противоположной стене: «Магнетик», проходящий мимо мыса.
– Думаю, она поправится, – наконец сказал он. – Только немного удачи не помешает.
– Она должна поправиться! – истерично воскликнула Бет. – Неужели вы не понимаете, доктор, мы с этим покончили. Сегодня она заговорила со мной.
И без дальнейших объяснений мисс Бет залилась слезами.
Неожиданно для себя Финлей расчувствовался. Эти столь чуждые суровой натуре Бет слезы были подобны источнику, чудесным образом бьющему из голой скалы.
Он видел нечто удивительное и прекрасное в примирении двух сестер, двух этих злобных пустоцветов, превративших пустяковую ссору в дикую неприязнь и связавших свои жизни безмолвной враждой.
В каком-то внезапном поэтическом озарении Финлей подумал: спаси он мисс Анабель, и потом окажется счастливым свидетелем того, как ослабевают и распадаются узлы этих пагубных пут, как возрождается любовь, как два этих несчастных существа обретают все для щедрой и безбедной старости.
И столь сильна была эта мысль, что он произнес ее вслух:
– Мы должны спасти ее!
Но это было нелегко.
Дни текли незаметно, и Анабель то была в рассудке, то впадала в беспамятство, жар то нарастал, то спадал, силы постепенно покидали ее.
Эта болезнь вымотала ее. Казалось, вот-вот начнется повторная пневмония, которая могла положить конец всему. Во всяком случае, этого и опасался Финлей.
Временами он почти отчаивался – так долго не наступал кризис. Но Анабель была крепкой, была сшита из сурового материала. Она держалась мужественно. И у нее не было никаких просьб.
Бет преданно, с величайшей нежностью ухаживала за ней: уговаривала, ублажала, старалась развеселить.
– Давай, моя дорогая, прими свое лекарство. Попробуй еще немного этого замечательного куриного бульона. Это варенье из черной смородины должно облегчить кашель.
Наконец пришла награда – награда за бдительность Финлея и самоотверженную заботу Бет. Теперь, спустя полные две недели после начала болезни, Финлей имел все основания заявить, что Анабель выздоровеет.
Услышав эту новость, Бет опустилась на кровать и уткнулась головой в подушку рядом с сестрой.
– Благодарение Богу! – всхлипнула она, измученная тревогой и бессонницей. – Благодарение Богу, что вы помогали мне! Не знаю, что бы я без вас делала.
