Не существует карт человеческого разума, но в определенных случаях вам подскажет верное направление наука психология. Это направление не заметит даже самое тщательное наблюдение дилетанта. Например, в годы Второй мировой войны Джерри Горер, английский антрополог, составил описания типичных черт японского характера, с которым полностью согласились даже эксперты, долгое время жившие в Японии. В качестве основы Горер взял особенности воспитания японских детей в первые три с половиной года их жизни. Как японцы приучают детей к горшку? Как отлучают от груди? Как приучают к дисциплине? Как малыш познает мир? Горер выяснил, что домашняя жизнь японцев приучает детей испытывать неуверенность в себе и одновременно игнорировать требования старших. Ребенок быстро начинает понимать, что он занимает определенное место в человеческой очереди и что всех, кто стоит впереди него, надо уважать, иначе получишь выговор, и притом в очень резкой форме. Всех же, кто стоит позади, можно совершенно безнаказанно унижать. Кроме того, японцы думают о себе в таких мрачных и грязных выражениях, какие себе европейцы или китайцы даже представить не могут. И во взрослой жизни японца неизбежно проявляется то, что было заложено в детстве: высокомерие, робость, безрассудная смелость, почтительность, боязнь иностранцев и в то же время жестокое отношение к ним.
Более того, японцы отождествляют определенных людей и определенные народы и учреждения с женским началом (мирным и уступчивым, дарующим удовольствие), а другие – с мужским (жестким, агрессивным, подавляющим). Адмирал флота США Перри ассоциировался для них с Мужчиной, а Корделл Хал – с женщиной. Основанная на этих данных пропаганда англичан и американцев была направлена совсем на другую аудиторию, чем та, которую так разноречиво описывали нам миссионеры, военные, дипломаты, бизнесмены и журналисты. Этот японский идеальный объект для пропаганды (созданный на расстоянии, поскольку Горер никогда не бывал в Японии, а посетил лишь Индокитай) превратился в живого человека. После этого описания можно уже было не смотреть японские пропагандистские фильмы, потому что мы поняли, что японская правительственная пропаганда, инстинктивно или по наитию, обращалась к тому же самому идеальному объекту, характер которого описал Горер в своих смелых, но вполне допустимых экстраполяциях.
Приписывание мотивов
Одним из самых загадочных элементов человеческого характера является мотив поведения. Его очень трудно вычленить, даже по отношению к самому себе, и очень трудно, если не невозможно, доказать, что человек руководствовался именно этим мотивом. Поэтому мотив очень часто приписывают. Мотив не трудно истолковать, «фальсификация» здесь почти невозможна, поскольку, как бы вы ни извращали мотив, он все равно будет выглядеть достоверным. Таким образом, мотив – великолепный материал для психологической войны. Коммунисты, ветераны пропаганды, использовали следующую формулу: противник во всех своих действиях руководствуется только стремлением к наживе, желанием поработить других людей и встать на пути прогресса, даже если он сам так не считает. Собственные же мотивы коммунистов всегда чисты, поскольку их действия объективны и «исторически верны», ибо так утверждает их «наука», то есть учение Карла Маркса. В этой формуле нет ничего научного, но она идеально подходит для пропаганды.
Война сильно упрощает дело, поскольку лидеры и народ воюющей страны получают моральное удовлетворение оттого, что действуют единым фронтом. Обычных политиков война превращает в государственных мужей, офицеров всех рангов – в стратегов, а простых людей – в героев, мучеников и искателей приключений. Психологи не могут объяснить, почему так происходит, но война ставит людей в такие условия, что они начинают меньше думать о себе и забывают о своей критичности. Среди европейских народов и американцев бытует мнение, что в годы испытаний мужчины должны быть храбрыми и менее эгоистичными, а женщины – добрыми и целомудренными, но соблазнительными, чиновники должны проявлять способность к самопожертвованию и т. д., хотя в некоторых странах дело обстоит как раз наоборот. Жестокая и безжалостная реальность войны заставляет людей компенсировать ее проявлением человечности. И они легко попадают в плен иллюзий.
Однако не следует воспринимать эти слова как критику в адрес войны или человечества. Мир стал бы гораздо более приятным местом для жизни, если бы и в мирное время люди проявляли свои самые лучшие качества, как это происходит в годы войны. Об этом говорит тот факт, что в военные годы резко падает число самоубийств, убийств и других преступлений. Однако мысль о том, что в годину испытаний люди меняются к лучшему, – это в значительной степени иллюзия. Это подтверждается тем, что ни одна нация не меняется в социологическом отношении, чего можно было бы ожидать, если бы людские нравы за годы войны действительно бы улучшались. Многое из того, что появилось в военное время, сохраняется и в мирное время, но это редко можно назвать улучшением. Патриотический подъем, заставляющий народ встать на защиту своей страны, конечно, явление совершенно искреннее, но он не может длиться вечно и редко с одинаковой силой затрагивает все слои населения.
Поэтому во время войны пропагандист имеет дело с идеальной ситуацией. В стране врага все пытаются вести себя гораздо благороднее, чем в мирное время, и гораздо больше работают. Все демонстрируют более высокую нравственность, чем раньше. Считается, что бизнесмены в это время не должны гоняться за прибылью, политики обязаны работать круглые сутки, чиновники – охотно помогать людям, домохозяйки – экономить деньги и продукты, дети – убирать мусор и т. д. Однако это движение затрагивает не все слои общества. Иногда меньшинства ощущают себя отверженными, одни люди смотрят на положение страны скептически, а другие, наоборот, с оптимизмом. Итак, почва для работы подготовлена – знай себе распускай слухи, уничтожай репутации неугодных людей, разрушай иллюзии. Для этого достаточно просто заявить, что тот или иной лидер руководствуется обычными эгоистическими побуждениями, которые в годы войны кажутся преступными.
Однако приписывать дурные мотивы поведения гражданским лицам гораздо проще, чем военным. Церемонизированная дисциплина армий придает военным деятелям оттенок некоторой загадочности; в мирное время эта загадочность защищает их от нападок, дешевой популярности и сплетен. У гражданского лидера такой защиты нет. Для того чтобы занять какой-нибудь важный пост, он должен приложить все усилия, чтобы о нем узнало как можно больше людей, и одновременно делать вид, что популярность его тяготит. Более того, человек, который служит нации, служит и самому себе. Государственный муж, руководящий огромной страной, не может не испытывать удовольствия от своей власти. Кроме того, популярность имеет оттенок греха, и, когда она уже не приносит радости, от нее все равно трудно отказаться. Люди, вкусившие власти и славы, не хотят отказываться от них даже тогда, когда уже искренне устали от них. Они чувствуют, что устали от своей страны, но совсем не хотят, чтобы страна устала от них. Во время войны работают старые лидеры и появляются новые. Слава и забвение настигают людей гораздо быстрее, чем в мирное время. Ситуация со сменой политиков и других фигур становится весьма популярной. Поэтому военные и гражданские деятели постоянно опасаются, что их обгонят конкуренты.
