Один вьетнамец недавно сообщил автору, что прокоммунистические солдаты вьетминя бились с французами, сколько хватало сил, а потом приезжали к своим семьям на французскую территорию, отъедались и отдыхали, а затем снова возвращались на фронт, чтобы убивать французских часовых, взрывать патрули и нападать на передовые посты французов.
Американцы не могли критиковать французов за их поведение в Индокитае, поскольку именно США приняли стратегическое решение и способствовали тому, чтобы освобожденный от японцев юг Индокитая попал в руки англичан, а север – в руки китайских националистов.
Англичан мало заботила ситуация, сложившаяся на принадлежавшей им территории, а китайские националисты на севере даже сочувствовали местным националистам, но были заняты в основном тем, чтобы вывезти оттуда все, что можно было погрузить на машины. После этого неудачного «освобождения» американцы помогли французским войскам вернуться в Индокитай. И это после того, как большинство американских газет и многие американские лидеры заявили о том, что не одобряют французский колониализм, и оказали не прямую, но весьма существенную поддержку вьетминьскому восстанию против французов.
Усложнив до крайности ситуацию, США затем с неуверенностью и недовольством стали наблюдать за возвращением французов в Индокитай (которое, несомненно, хотя и опосредованно, стало возможным только благодаря американской поддержке). Соединенным Штатам потребовалось четыре года, чтобы понять, что они находятся на «французской стороне», хотя и не до конца.
Да и самим французам тоже.
Выражением «французская сторона» обозначалась невообразимая смесь колониализма старого образца, членства трех небольших азиатских государств во Французском Союзе и антикоммунизма. Французы совершили ошибку, которую потом повторили и американцы, пригласив в Нью-Йорк китайского коммунистического генерала Ван Сюцзюаня, который, вместо благодарности американскому правительству за приглашение, принялся порочить Соединенные Штаты. Второй ошибкой стала попытка договориться с китайскими коммунистами, с которыми шла война. Потом снова начались переговоры, а после них – опять военные действия. Наконец, решившись покончить с коммунистами, французские власти создали местные правительства, но сами же их и дискредитировали, лишив власти и престижа, которые были необходимы для борьбы с коммунистической угрозой в Азии.
То, что французы сумели сдержать наступление коммунистов в Азии в весьма непростых политических условиях, делает им честь. Война в Индокитае была грязной и вселяла мало надежд на победу. Не раз французы оказывались на грани поражения. В начале этой войны американцы критиковали Францию за то, что она не передала страну в руки коммунистических «националистов»; потом они стали критиковать ее за то, что они не уничтожили этих самых «националистов», которыми до этого в США так восхищались. В конце концов неизбежными спутниками Панмуньома стали Диен Биен Фу и Женева. А уж если американцы заключили «мир», то французам тоже пришлось заключить столь же невыгодный для них мир.
Соединенные Штаты очень искусно провернули крупную пропагандистскую операцию, добившись того, что корейская война была признана войной Объединенных Наций. Индокитайская таковой не считалась, хотя французы сражались с тем же самым врагом, с которым воевали и американцы, – с азиатскими коммунистами, которыми тайно руководил Пекин и поддерживала Москва – в обеих войнах сразу.
Это может показаться странным, но французы почти не занимались психологической войной, пока американцы не снабдили их в 1950 году прессами для печатания аннамитских листовок. К 1952 году у французов уже были офицеры, отвечавшие за пропаганду. Кроме того, они прилагали все усилия, чтобы наладить связь с другими антикоммунистическими силами в Восточной Азии, надеясь воспользоваться их методами ведения психологической войны. Между 1950 и 1952 годами французские пропагандисты достигли больших успехов в тактической пропаганде. Что касается стратегической психологической войны в этом регионе, то здесь надо вспомнить о «войне возможностей», о которой мы уже говорили выше. Поскольку французы, американцы и аннамиты считали вполне возможным поражение Франции и заявляли об этом в прессе и в частных разговорах, то жители Индокитая не верили в то, что Вьетнам, Камбоджа и Лаос останутся антикоммунистическими странами под защитой Франции.
Малайя и МНОА (Малайская национально-освободительная армия)
МНОА была партизанской армией китайских коммунистов, которая воевала в джунглях Малайи. Малайя (за исключением острова Сингапур, который являлся королевской колонией Великобритании) после Второй мировой войны была объявлена Федерацией Малайских султанатов. Англичане много говорили о предоставлении Малайе самоуправления, о прекращении своего собственного господства в этой стране и о прогрессе ее народов. Все или почти все, что они обещали, было необходимо, поскольку китайцы в Малайе в годы правления англичан имели все, кроме права на жизнь, уважения и возможности жить по-человечески.
А что такое право на жизнь, уважение и возможность жить по-человечески в понимании людей? Это право чувствовать свою принадлежность к какому-то народу, к его истории, право самим решать, как надо жить, право свысока глядеть на другие народы, быть тщеславным, гордым и способным на самопожертвование.
За годы многолетней борьбы с китайскими коммунистическими партизанами, в рядах которых сражались небольшие группы малайцев и индусов, не было ни одного британского бригадира или генерал-майора китайского происхождения. Да и весь антикоммунистический мир не слыхал о китайско-малайском герое, который послужил бы человечеству, став мучеником коммунистического террора или одержав победу в кровавой битве с коммунистами.
Китайцы в Малайе, в чем автор мог убедиться лично, жили, вероятно, лучше всех китайцев, когда-либо существовавших на земле. Сегодня в условиях капитализма китайские сообщества в Малайе наслаждаются таким уровнем жизни, такой системой здравоохранения и образования, которого коммунистам в Китае не достичь и за несколько тысячелетий.
Разве это не развенчивает великий миф коммунистов (миф, в который верят многие западные политики, интеллектуалы и журналисты), что борьба между коммунизмом и антикоммунизмом – это борьба за лучшую жизнь для людей? И что главный вопрос в этой борьбе стоит таким образом: кто сможет обеспечить эту лучшую жизнь – коммунизм или капитализм?
Прокоммунистическим слоям китайского населения Малайи, которые не верят в Бога и отличаются практичностью и приверженностью ко всему светскому, эта борьба дает возможность страдать, служить в армии с плохим медицинским обслуживанием и без надежды получать на старости лет пенсию, встретить свою смерть в джунглях, лишиться жизни и собственности (которую они могли бы сохранить под властью англичан), чтобы добиться того, о чем они мечтают, – существования под управлением коммунистов, при котором не будет ни уважения к человеку, ни смысла.
Англичане между тем добились большого прогресса. Во многих отношениях чиновники британской администрации в Сингапуре и Малайе являются более просвещенными, чем чиновники местных органов управления в некоторых штатах США. Но, как бы то ни было, среди них местных китайцев и даже малайцев нет. Это – правительства, созданные для народа, а не самим народом (как думает местное население).
