Поскольку это решение представляло собой попытку скоординировать политику США с таким расчетом, чтобы она могла оказать максимальное влияние на весь мир, оно ознаменовало значительный шаг вперед. «Психологическая война» или «психологическая стратегия» определялись теперь как серия операций, которые могли быть эффективными и без материального обеспечения со стороны правительства, поставляющего пропагандистские материалы. Это стало очень хорошим признаком.
Психологическая война – это в лучшем случае громоздкий и претенциозный термин для обозначения очень важного политического и военного вида оружия, то есть применения средств массовой коммуникации. Если сравнить эмпирическое определение психологической войны, данное в главе 3 и воспроизведенное в его первоначальной форме 1946 года, то мы увидим, что этот термин обрел специфичность, которая упрощает задачу для тех людей, которые занимаются той или иной операцией в любое заданное время: психологическая война – это не древний термин, который был так хорошо усвоен в течение многих веков, что современному человеку рекомендуется либо дать ему новое определение, либо просто избавиться от него
[9].
Время от времени в разных учреждениях создаются свои определения «психологической войны. Определение, принятое в 1953 году Объединенным комитетом начальников штабов, гласит: «Психологическая война включает в себя запланированное применение пропагандистских и соответствующих информационных мер, предназначенных для воздействия на мнения, чувства и поведение противника или других групп иностранных граждан, которое обеспечит проведение нужной политики, достижение запланированных целей или проведение военной операции».
Это определение отличается от приведенного в главе 3 по следующим важным пунктам: оно подчеркивает запланированный характер психологической войны и четко определяет оперативные задачи. Неясно, правда, почему так важно подчеркивать плановый характер операций психологической войны, в отличие от других видов войны, если только это не служит напоминанием оператору, что он должен согласовывать свои акции с другими видами деятельности страны. Вопрос ограничения психологической войны одной лишь информационной деятельностью более важен; он исключает интерпретацию, которая гласит, что психологическая война, по сути своей, является войной, которая осуществляется психологическими методами. Таким образом, крупные операции неинформационного характера, проведенные в первую очередь ради их психологического эффекта, тоже можно считать психологической войной. И наконец, указание целей крайне важно для контроля за этой функцией и может считаться само собой разумеющимся. Поэтому, чтобы сохранить полное понимание этой функции, которая объединяет в себе все вариации официальных определений – включая и определения, данные врагом, – автор предпочитает придерживаться дефиниции 1946 года.
Ограничения, налагаемые на американских пропагандистов
У американцев существует ряд иллюзий в отношении психологической войны – эти иллюзии поддерживаются в основном теми, кто чересчур восторженно воспринимает пропагандистские операции, причем эффективность этих операций явно преувеличивается. Некоторые считают, что психологическая война вполне может заменить обычную войну или дипломатию. Бывали случаи, когда американцы просили, чтобы их правительство провело те же пропагандистские акции, что и правительство какой-нибудь другой страны, забывая о том, что США являются демократической республикой и их правительство связано жесткими ограничениями, которые присущи демократическому строю. Республика не может навязывать человечеству какую-нибудь цель. Демократия не может принять одну политическую линию и проводить ее без изменений в течение продолжительного времени.
Американская пропаганда всегда жестко ограничена, именно потому, что она американская. Даже в век атомного оружия быть американцем означает быть свободным. Граждане США, по крайней мере большинство из них, могут в определенной степени контролировать действия своего правительства. Новые выборы и враждебно настроенная палата представителей могут добиться прекращения финансирования любого проекта, невзирая на уверенность засекреченных авторов этого проекта в его выгоде. Об этом известно всем, хотя вашингтонские политики и бюрократы порой и забывают об этом. Мне хочется опротестовать заголовок знаменитого стихотворения Арчибальда Маклейша «Америка была обещанием» и категорически заявить, что в области пропаганды Америка никому ничего не обещает. Обещания царя или диктатора обычно действенны, пока он жив, обещания же США работают только в рамках закона – это какой-либо договор, определенное коммерческое соглашение или какое-нибудь очень жесткое и очень узкое обязательство.
На этом и основывается авторитет Америки в международных делах. Он строится не на обещаниях, угрозах или попытках заставить американское правительство изменить свой курс, а на огромных возможностях американского образа жизни, на очевидной уверенности в том, что народ США будет реагировать на новую агрессию совершенно определенным образом, что он сумеет разгромить всех своих врагов, если они решатся напасть на него. Авторитет Америки основан на вере, что ее народ, несмотря на то что ему порой не хватает терпимости в вопросах расовых отношений, в конце концов сумеет сплотиться для осуществления любой политики, которая поможет обеспечить всем народам мира равенство, процветание и свободу.
Американская пропаганда подчинена строгим ограничениям. Правительство США не имеет партийной линии, да и совершенно невозможно представить себе, что эта линия когда-нибудь появится. Есть официальная линия правительства США, единая и обязательная для всех федеральных учреждений, но федеральное правительство само по себе – лишь одно из сорока девяти правительств, действующих на территории США. Правительства штатов, города и граждане в целом имеют право возражать против любых заявлений федерального правительства по любому вопросу.
Сила Америки заключается в ее единстве. Американская пропаганда не способна извлечь судетского зайца из мюнхенской шляпы. Если нет непосредственной угрозы войны, то американское правительство никогда не сможет угрожать какому-нибудь иностранному государству. Слишком многие американские граждане закричат друг другу, своему правительству и иностранцам: «Эти вашингтонские политики совсем не то имели в виду! Мы не хотим войны! Мы не хотим снова пройти через весь этот ужас». Если США вдруг выступят против Испании, то в Вашингтоне найдутся друзья Франко, которые посоветуют американскому правительству сидеть тихо. Если США слишком резко выступят против коммунистических стран, то найдется множество американцев, как в самом правительстве, так и вне его, которые частным образом, через прессу или с помощью писем обратятся к правительству Индии или какого-нибудь другого государства с просьбой убедить Москву и Пекин, что Соединенные Штаты ни за что не переступят опасную грань.
