– Как будто ты не видела этот фильм двадцать раз, – прокомментировал Скотт и потянулся.
Элли скрестила руки на груди.
– Интересно, что ты скажешь, если на последних минутах «Проклятия» я начну громко разговаривать сама с собой.
Скотт проигнорировал жутко серьезный взгляд Элли и стащил с журнального столика пульт от приставки Спенсера. В меню Netflix он прокрутил жанры наверх до своего списка и без колебаний нажал на «Проклятие».
Хотя я могла почти наизусть произносить реплики из этого фильма, по коже все равно побежали мурашки, и уже на первой сцене я подтянула к себе колени просто на случай, если под диваном у Спенсера сидел монстр, который нацелился на них. Когда в первый раз послышались щелкающие звуки призрака, Доун сильно вздрогнула и одновременно испугала меня.
– Мне до смерти страшно, – призналась она.
– Мне тоже, – пробормотала Элли.
Даже Спенсер слегка побледнел. И я не могла не заметить, что он тоже поднял ноги на диван. Я с ухмылкой посмотрела на Скотта.
– Наверное, нам надо начинать свои вечера ужастиков вдвоем, – предложил он.
– И речи быть не может! – запротестовала Доун.
– Я просто не хочу, чтобы ты испортила Спенсеру диван, когда наложишь в штаны.
Доун скрестила руки на груди и демонстративно уставилась в телевизор. Пару минут спустя она встала и взяла напитки на кухне. Вернувшись, вручила стаканы каждому из нас. Потом опять вышла из комнаты и принесла закуски, хотя мы еще даже не опустошили тарелку с чипсами. Затем она достала себе одно из худи Спенсера и натянула поверх одежды. Засунув руки в передний карман, пришла обратно в гостиную и села. Когда в кино убили еще одного героя, Доун снова поднялась и достала свой ноутбук. А после этого пристроилась вместе с ним возле меня и открыла документ.
Я прекрасно поняла, что она делала, но удержалась от подколки.
– Над чем работаешь? – вместо этого полюбопытствовала я.
Доун на мгновение подняла глаза и улыбнулась.
– Над продолжением «О нас». Роман называется «Рядом со мной».
– А я даже не знала, что ты пишешь второй том, – удивилась я.
– Вообще-то я пишу эту историю только для себя. Своему редактору я про нее еще ничего не говорила. Сначала решила выяснить, что о ней скажут мои бета-ридеры, – ответила она и выразительно посмотрела на меня.
Я выпрямилась.
– Я снова буду читать книгу в процессе?
– Понимаю, сегодня вечером тебе, скорее всего, хватило романтики до конца года, но я была бы рада, если бы ты взглянула на первые главы.
У меня на лице расцвела широкая улыбка.
– Конечно, взгляну. Тебе же это прекрасно известно.
Доун смущенно теребила в пальцах шнурки толстовки.
– Да?
Я кивнула:
– Ну естественно.
То, что у меня не складывалось с романтикой и отношениями, еще не означало, что я пропущу романы Доун. У нее большой писательский талант, а созданные ей персонажи с первой страницы настолько западают в душу, что у вас просто не остается выбора, кроме как сопереживать им.
– Я тоже вызываюсь добровольцем, – вставил Скотт, не отвлекаясь от сцены, в которой сейчас убивали следующую жертву проклятия.
– Спасибо, Скотт. Я очень это ценю, – сказала Доун.
Скотт мельком покосился на нее:
– Просто хочу, чтобы рано или поздно ты к этому вернулась.
– Я до сих пор помню твои комментарии, когда ты читал книги Д. Лили, – парировала Доун.
– И?
– Ты просто присылал сердечки, Скотт.
– Да потому что я был в самом настоящем восторге.
– Знаю и очень рада этому, но мне нужен, скорее, критический взгляд. Критический взгляд Эверли, если быть точнее.
– Ты назвала меня роботом, когда я отправила тебе обратно первый файл «О нас».
– Но только из-за того, что ты оставила замечания на всех романтических сценах и устроила дискуссию с Ноланом о достоверности.
Я улыбнулась, вспомнив наши с Ноланом разговоры об истории Доун. На многих сценах мы оказались едины во мнениях, в других же точки зрения у нас разошлись настолько далеко, что мы отправляли файлы туда-сюда раз десять, не меньше. Под конец комментарии стали такими длинными, что растянулись на все поля страницы.
– Получается, в вашем бета-ридерском дуэте Нолан отвечает за романтику? – спросила Элли.
Мгновенно я почувствовала, как к лицу приливает жар, однако, к счастью, Скотт спас меня от необходимости отвечать.
– Я бы тоже с удовольствием обсудил с Ноланом любовные сцены, – вздохнул он. – Хотя я видел только фотографии на сайте университета, но готов поспорить, что в жизни он выглядит еще лучше. На вашем месте у меня вообще не получилось бы сосредоточиться на занятии.
Элли захихикала, в то время как Доун лишь покачала головой.
– Ой, тут у меня проблем нет, – сказала Доун. – Зато Пейдж, судя по всему, относится к этому так же, как вы двое.
– Кто такая Пейдж? – не понял Скотт.
– Девчонка с нашего курса. Она так обожает Нолана, что иногда даже становится как-то неловко.
– Правда? Пейдж? – переспросила я, удивленно глядя на Доун.
Она приподняла брови.
– А ты еще не заметила? На прошлой неделе она его чуть не обслюнявила, так широко у нее открылся рот, когда он прокомментировал ее работу.
У меня в животе растеклось неприятное ощущение. Я совсем этого не замечала.
– Все равно мне нет смысла переживать об этом в случае с тобой. Потому что у тебя есть я. А у меня… ну, мы оба в курсе, какие у меня достоинства, – бросил Спенсер и криво ухмыльнулся Доун, отчего та покраснела.
– Что ж, не могу винить эту Пейдж. А у тебя тоже иммунитет, как у Доун? – неожиданно спросил меня Скотт.
Я подчеркнуто равнодушно пожала плечами, несмотря на то что наш разговор свернул в такое русло, от которого пульс у меня забился в два раза чаще, чем обычно.
– Мне нравится Нолан. Он классный.
Как прозвучало-то. Словно я говорила о каком-то знакомом, а не о человеке, который нравился мне так сильно, как никто прежде, и с которым я делилась столь многим.
– Наверное, мне стоит перейти на ваш курс и уделить ему внимание, которого он заслуживает, – пробормотал Скотт.
– В «Писательской мастерской» так мало слушателей, уверена, Нолан обрадуется, если еще кто-нибудь присоединится, – с усмешкой сказала Доун, после чего вновь уткнулась в экран своего ноутбука. К тому моменту я уже почти не воспринимала звуки, доносившиеся из телевизора. У меня перед глазами вспыхнул образ Нолана. С карандашом в руке он низко наклонился над хаосом на кафедре, сосредоточенно сдвинув брови. Я думала о наших ночных разговорах, о его шутках, о фотографиях Бина. Думала о его словах вчера ночью, когда я рассказала ему о своих проблемах. Было приятно ему довериться. И это оказалось легче, чем я предполагала.
