Уголки его губ слегка приподнялись.
– Ты просто светишься. Это… – Он сглотнул. – Красиво.
Что-то грохотало у меня в груди, и я не знала, то ли это из-за раскатистой музыки, то ли из-за моего пульса.
Сев обратно, я снова посмотрела на поле, где команды собрались в кружки и внимательно слушали инструкции тренеров. Я старалась сосредоточиться на Блейке, но тревожное ощущение у меня внутри не утихало – ни когда начался второй тайм, ни когда игра стала подходить к концу.
«Орлы» выиграли с сильным отрывом, и, после того как раздался финальный свисток, трибуны так взревели, что я списала на это свое внутреннее беспокойство. Я попыталась помахать Блейку, но он был слишком занят, празднуя победу с товарищами по команде и тренером. Медленно, но верно трибуны пустели, когда болельщики устремились к выходу. Вместе с Гейтсами я присоединилась к толпе.
– Здорово видеть тебя таким веселым, – произнесла передо мной Барб и взяла Нолана под локоть.
– Спасибо, мам.
– С каждым нашим приездом тебе, похоже, становится все лучше, – добавил Рональд и похлопал сына по спине. – Это для нас настоящее счастье.
– Только посмотри, как далеко ты продвинулся. – Барб положила голову на плечо Нолану, в то время как он тихо ответил ей что-то, чего я не разобрала.
Мне вдруг стало неловко идти так близко к ним, хотя другого выбора у меня не было, потому что сзади напирали люди. Этот момент между Ноланом и его родителями казался личным и очень душевным. Мне вспомнилось, как в телефонном разговоре он упомянул, что прошел через сложный период. Теперь я спрашивала себя, что же тогда произошло, если это событие настолько повлияло на него и его родителей.
Снаружи перед выходом из спортзала образовались маленькие группки. Нолан с отцом и матерью пошли в том же направлении, куда нужно было мне, и я торопливо соображала, не подождать ли немного, чтобы больше не подслушивать их разговор. Но потом Барб обернулась ко мне и широко улыбнулась. Она остановилась и дождалась, пока я догнала их.
– Я была очень рада с тобой познакомиться, Эверли, – сказала она.
– Я тоже очень рада, – неуверенно откликнулась я.
– Тогда увидимся в следующие выходные? – спросила она, обращаясь к Нолану.
– Конечно, как всегда. – Он наклонился к ней и поцеловал в щеку. Потом обнял отца.
Родители Нолана еще раз кивнули мне, прежде чем, взявшись за руки, направиться в сторону парковки и оставить нас одних. В нерешительности я сунула ладони в карманы куртки. Здесь, снаружи, оказалось жутко холодно, и меня постепенно покидало согревающее чувство, которое вызвали во мне игра и настроение в зале.
Я посмотрела на Нолана, который тоже спрятал руки в карман на животе своей толстовки с «Орлами Вудсхилла». В ней он выглядел почти как студент, и на краткий миг я пропустила через себя эту мысль. Подумала, а что, если бы он не был моим преподавателем? Где бы мы познакомились? Стали бы и тогда всего лишь друзьями… или чем-то бо́льшим?
А затем быстро выбросила эти мысли из головы.
– У тебя классные родители, Нолан, – произнесла я наконец, потому что это было самым безобидным из того, что в тот момент пришло мне на ум.
У него на губах заиграла легкая улыбка.
– Они самые лучшие. Хотя иногда они меня немного смущают.
– Думаю, в этом заключается их работа, ну, как родителей.
– Тоже верно. – Между нами повисла короткая пауза. Нолан смотрел на меня, склонив голову набок. Намек на улыбку до сих пор никуда не исчез. – По тебе видно, что ты когда-то была чирлидером.
Нахмурившись, я ответила на его взгляд.
– Что?
– Ты все это время раскачивалась вместе с ними и повторяла движения руками. По-моему, ты этого даже не замечала. – Он поднял руки ладонями вперед, растопырил пальцы и изобразил «джазовые ручки», заставив меня усмехнуться. Одновременно с тем на меня вновь накатила эта невероятная тоска, которую я уже чувствовала в зале, наблюдая за программой чирлидеров.
– Хотела бы я никогда не бросать, – тихо сказала я. Потом откашлялась, потому что голос внезапно совсем охрип. Я не понимала, почему с любыми другими людьми умела закрываться, как по щелчку, а перед ним, как само собой разумеющееся, раскрывала самое сокровенное. В этом не было никакого смысла. Неправильно, что он стал единственным человеком, с кем я могла так себя вести.
– Ты как-то разговаривала об этом с Блейком перед занятием. И я видел фотографию у тебя дома, – задумчиво ответил он. – Очевидно, что это много для тебя значило.
– Это значило для меня все, – тут же откликнулась я.
Он терпеливо смотрел на меня, но как бы ни хотелось, я почему-то не могла связать и двух слов. Перед внутренним взором вспыхнул образ папы, и я пару раз моргнула, чтобы его прогнать. Нолан будто догадался, что мне трудно говорить, и кивнул в сторону кампуса. Я последовала его молчаливому приглашению, и мы вместе пошли к лужайкам перед главным зданием.
– Могу я узнать, почему ты бросила? – спросил он, а между тем галдеж толпы позади нас становился все тише, пока в конце концов не стали слышны только наши шаги по мощеной тропинке и ветер среди деревьев.
Я глубоко вздохнула.
– Я получила травму.
– Что произошло? – продолжил он и пнул камушек. Тот приземлился на моей стороне дорожки, и я толкнула его обратно к Нолану. От такого простого действия мое тело расслабилось. Это как один из наших ночных диалогов. Несмотря на то что сейчас он шел рядом со мной, в его присутствии я чувствовала себя в безопасности как никогда прежде. Лишь поэтому у меня получилось выговорить следующие слова.
– Я собиралась на соревнования и именно в тот день сцепилась с отцом, – негромко начала я. Не отрывая глаз от земли, я искала еще один камень, который можно было бы пнуть. – Просто не вытерпела и высказала ему свое мнение. А потом… потом он накинулся на меня. Я неудачно упала. Помимо нескольких синяков, у меня оказалась сломана лодыжка. После этого о чирлидинге пришлось забыть.
Я все еще хорошо помнила, как ярко светили лампы в больнице. Растерянный тон доктора, который улыбался мне, когда я разрыдалась. Чирлидинг был единственным, что придавало сил в повседневной жизни с папой. Врачу истерика показалась смешной, хотя мой мир рухнул в ту секунду, когда он развесил рентгеновские снимки.
Нолан шагал так близко ко мне, что я буквально чувствовала его напряжение.
– Твою мать.
Я покосилась на него, изумленная ругательством. Никогда не слышала, чтобы он так говорил. И такое выражение его лица тоже было для меня в новинку.
Он покачал головой и взглянул на меня. Сочувствие и гнев в его глазах едва не ввели меня в ступор.
– Мне так жаль, Эверли. Хотел бы я, чтобы с тобой этого никогда не случилось.
