Эрик отхлебнул чаю. Чем меньше прерывать старика, тем быстрее можно будет убраться отсюда.
– Хэнк был первым насекомым, которое я поймал после того, как мать отругала меня за крышки. Я был маленький, поэтому не понимал, как быстро Хэнк задохнется, если я не дам ему воздуха. Мой настоящий отец умер до того, как научил меня таким вещам, и, я уверен, ты уже понял, каким человеком был мой отчим. Он учил по-другому. Моя мать, она не слишком любила насекомых, даже бабочек. Говорила, что гусеницы уничтожают ее растения.
Эрик вытащил телефон, чтобы тайком проверить время, пока Милтон сплевывал в свою бандану. Теперь он сожалел о своем прежнем решении выключить его, потому что не видел ничего, кроме темного экрана. Но, наверное, было уже поздно. Казалось, он провел здесь несколько часов.
– Нет, Хэнку не потребовалось много времени, чтобы умереть, – сказал Милтон. – Не больше одного дня. Я помню, что он начал смешно летать в банке, как пьяный. Мой отчим много пил, так что я точно знал, как это выглядит.
Эрик икнул. Он и сам чувствовал себя пьяным.
– Извините.
– А потом Хэнк совсем обленился. Только хлопал крыльями, когда я тряс банку. Как мне нравилось видеть Хэнка взбешенным, когда я устраивал ему эти маленькие землетрясения! – Милтон хлопнул в ладоши. – Полагаю, в глубине души я знал, что Хэнк умирает. И я бы солгал, если б сказал, что не понимаю, что самым гуманным поступком было бы вынести Хэнка на клумбу и отпустить.
Эрик зевнул. Сон, потерянный прошлой ночью, быстро возвращался к нему.
– Но Хэнк был моим. – Милтон пожал плечами. – И мне это понравилось.
– Вам понравилось? – Эрик не был уверен, что правильно понял, так как ему было трудно сосредоточиться. Он поставил пустую чашку на кофейный столик, не забыв воспользоваться подставкой.
– О да, мне очень понравилось наблюдать за смертью, – продолжил Милтон. – Меня это захватило, потому что такого я почти не видел. Все, о чем на ферме думаешь утром, днем и ночью, вращается вокруг рождения жизни: проращивания семян, вскармливания телят… Это утомительно. Полагаю, смерть Хэнка была прорывом.
Эрик заерзал на стуле.
– Это очень…
(Сумасшедший. Этот парень сбрендил.)
– …интересно. Я никогда не думал об этом в таком плане, но, конечно, я никогда и не вел фермерское хозяйство. Я до мозга костей городской парень. – Он нервно рассмеялся.
На Милтона заявление Эрика большого впечатления, похоже, не произвело. Он лишь коротко кивнул.
– После Хэнка я кое-что усовершенствовал. Сначала сосредоточился на мелочи. Многоножки. Жуки. Мотыльки. В конце концов я перестал давать им имена.
– Ммм… – Эрик не мог придумать, что сказать.
– Через некоторое время мне наскучили насекомые. Видел, как умер один, – считай, видел, как умирают все, – сказал Милтон, ковыряя рану на тыльной стороне ладони. Оторвал корочку, скатал ее в пальцах и выпустил хрустящий шарик.
Желудок у Эрика подкатил к горлу.
– Я перешел на более крупных тварей, – продолжил Милтон. – Ты был бы поражен, увидев, кого можно поместить в галлоновые
[36] банки для консервирования, – змеи, мыши… Бедный Ленни! Однажды он принес домой котенка с поля… – Милтон поковырял теперь уже кровоточащие струпья. – Кошкам всегда требовалось больше времени, чтобы…
– Слушайте, мне пора, – сказал Эрик, делая вид, что смотрит на мобильный телефон, который не давал абсолютно никакой информации насчет времени.
Милтон быстро встал и направился на кухню.
– Прежде чем уйдешь, позволь угостить тебя банановым хлебом. По рецепту моей матери.
Запаниковав, Эрик тоже сделал движение, чтобы подняться.
– Спасибо, не стоит. Стараюсь сократить потребление сладкого…
– Я настаиваю, – упрямо сказал Милтон. – Это меньшее, что я могу сделать, раз уж ты принес мне этот сундук.
– То есть вы не против, чтобы я оставил его здесь? – спросил Эрик, испытав такое облегчение, что на глаза ему едва не навернулись слезы. Если старик избавит его от сундука, он с благодарностью и улыбкой примет немного бананового хлеба, хотя и скормит потом мусорному ведру.
– Не вижу смысла заставлять тебя тащить его обратно к твоей машине, – сказал Милтон, включая свет на кухне. – Я испек двойную порцию хлеба, и мне с ним не справиться. Не хотелось бы, чтобы добро пропало даром. Я быстро, не пройдет и минуты.
Эрик откинулся на спинку стула.
– Хорошо, если вы настаиваете.
Он слышал, как Милтон ходит по кухне, открывает ящики и срывает фольгу. Представил, как кровь из его раны размазывается по всей столешнице и попадает на хлеб.
Шум прекратился, и Эрик решил воспользовался шансом. Он не мог больше ждать.
– Э-э, послушайте, Милтон, мне действительно нужно отправляться. Только что получил сообщение с работы…
Милтон вошел в гостиную, сжимая в руке нож. Его лезвие было покрыто пятнами от шоколада и банана.
– Все в порядке. – Он улыбался. – Я завернул твой хлеб.
Эрик поднялся на ноги и покачнулся. Обхватил голову руками и уставился на Милтона как будто с противоположного конца туннеля.
– Срочный вызов по работе, – сказал он, роняя голову. – Нужно… идти…
Спотыкаясь, перетаскивая одеревеневшие ноги и руки, как слепая мумия, Эрик двинулся вперед. Наткнувшись на кофейный столик и не удержав равновесия, он рухнул, и старое дерево сначала прогнулось под его весом, потом треснуло и наконец разлетелось щепками. Пустая чашка упала на пол.
Глава 31
Отвечать на рабочие звонки у Сьюзен не было ни малейшего настроения. Эд надрал ей задницу из-за поездки к Эрику, и это было еще до того, как он узнал, что Эрик ездил с ней к Милтону. После этого шеф разошелся так, что ему пришлось сделать пятиминутную передышку на свежем воздухе, прежде чем вернуться в кабинет и продолжить головомойку.
Кто бы сейчас ни звонил, он явно не собирался сдаваться. Сьюзен вздохнула и сняла трубку:
– Что…
– Слушай сюда. – Голос принадлежал Сэлу, и говорил он так быстро, что слова путались. – У меня есть для тебя свежайшие новости. Прямо из-под пресса.
– О Ферме смерти? – уточнила Сьюзен, виновато оглядывая участок. Учитывая недавний выговор, это было последнее, что ей следовало обсуждать.
Но он позвонил ей, так что…
– Да! Но я не могу долго говорить, – сказал Сэл. – Я так долго ждал, когда ж уберется этот монстр Франкенштейна из ФБР, которого ко мне приставили. Он пошел выпить кофе, так что…
– Поняла! – перебила она. – А я когда-нибудь говорила тебе, что ты лучший?
