– Я не считаю это игрой.
– Что ж, стоит признать, что это точно необычно. Скажите, удалось ли вам выяснить что-то новое?
Кендра внимательно посмотрела на эту женщину. Что это: невинный интерес или что-то большее?
– Есть некоторые новые факты. Скажите, леди Франсис, где вы с мужем были вчера утром?
– Боже мой. Утром, говорите? – Ее юбки раздувались, пока она подходила к ним ближе, стягивая маленькие перчатки. – По воскресеньям просто грешно вставать до полудня.
– Кто-то сможет подтвердить ваше алиби?
– Никто не нарушал мой покой, если вы об этом спрашиваете. Да что же, скажите на милость, вчера произошло?
– Мы пока что не можем об этом сообщать, – сказала Кендра.
– О боже. Все это звучит очень загадочно. – Ее глаза весело горели. – Кого-то еще убили?
Этот комментарий, сказанный в такой игривой манере, казался безобидным. Но так ли это было на самом деле? Кендре было сложно сказать.
– Да, – ответила Кендра, пытаясь внимательно следить за реакцией леди Франсис. – Кого-то убили.
– Правда? Кого? – Она выпучила глаза, демонстрируя изумление, но Кендра не поверила ей.
– Мою горничную, – сказала Кендра. Она пыталась прочесть выражения лиц леди Франсис и ее отца, но не увидела ничего, кроме вежливого выражения ужаса. Это могло быть искренним, но стоило помнить, что в эту эпоху высшие сословия были искушены в наигранности своих эмоций.
– Зачем, господи боже, кому-то убивать вашу служанку? – спросила леди Франсис.
Кендра не знала, как ответить на этот вопрос. Иногда гладкая ложь может пробить брешь в вымыслах подозреваемого и докопаться до правды. А можно добиться того же эффекта с помощью откровенности, шокировав подозреваемого правдой. Она решила шокировать.
– Мисс Купер оказалась в неправильном месте в неправильное время, кто-то принял ее за меня, – сказала она. – Думаю, кому-то не нравится, что я задаю вопросы.
– Ох. – Леди Франсис обхватила рукой шею и какое-то время просто молчала. Затем она добавила:
– Что ж, мне кажется, я знаю, как решить проблему. Вам просто нужно перестать задавать вопросы.
– Не думаю, что смогу так.
Элдридж нахмурился.
– Мы не можем отнестись к смерти горничной беспечно.
– Приношу искренние извинения, ваша светлость. Я не хотела упражняться в остроумии. Честно. – Она подошла к столу отца, бросив перчатки на гладкую поверхность. Затем она удивленно посмотрела на табакерку и наклонилась вперед, чтобы взять ее руки.
– Мистер Робертс будет вне себя от радости. Он искал ее везде. Где ты нашел вещицу, папа?
35
Кендре показалось, будто кто-то ударил ей между глаз клюшкой для гольфа.
– Это ваша табакерка, леди Франсис? – Она быстро взглянула на герцога и успела заметить, что он так же потрясен, как и она. Затем она посмотрела и на Вестона, который выглядел так, будто ему плохо, и избегал ее взгляда.
Потому что ты знал. Как только увидел эту табакерку, ты знал, что она принадлежит твоему зятю.
– Конечно, не моя, – сказала, засмеявшись, леди Франсис. – Моего мужа. Мистер Робертс будет рад, что ее наконец нашли. Она ему очень дорога.
– Вы абсолютно уверены, что это табакерка вашего мужа? – спросила ее еще раз Кендра. Ей было сложно, но она все равно старалась, чтобы ее голос звучал спокойно и ровно, хотя кровь бешено пульсировала в ее венах в этот момент. Эта новость заново перемешала все кусочки пазла и породила новую интересную картину. – Вы не ошиблись?
– Ошиблась? Конечно же, нет. – Леди Франсис указала на сельский пейзаж, запечатленный на эмалированной поверхности. – Эта коробочка принадлежала его деду. Это изображение его семейного имения рядом с Йоркширом, специальный заказ. – Она поддела крышку ногтем большого пальца и выпустила наружу запах цитрусовых и ванили. – Это сорт мистера Робертса. Он довольно необычный.
Уставившись на Вестона, Элдридж пробормотал:
– Это точно.
Леди Франсис, видимо, наконец почувствовала растерянность, воцарившуюся в комнате. Она сузила глаза и посмотрела на Кендру.
– Зачем вы задаете мне эти вопросы о табакерке мистера Робертса?
– Я заметила, что ваш брат использует тот же сорт, – сказала осторожно Кендра.
– Возможно. Знаю, что Артур одалживал у мистера Робертса немного из его запасов. Это особенный сорт табака, который изготавливается специально для моего мужа Вилкоксом на Бонд-стрит. – Она лукаво взглянула на Кендру. – Надеюсь, вы не собираетесь поддаться этой привычке, мисс Донован. Слышала, что Мария Антуанетта увлекается, но для нашего пола это довольно отвратительно.
Кендра не поддалась на эту провокацию. Вместо этого она заметила:
– Вы так и не сказали, где был ваш муж вчера утром.
– Правда? Но вы помните, что сама я была в кровати. Вам нужно расспросить мистера Робертса о его местонахождении, если это вам интересно. Но я сомневаюсь, что он отправился убивать вашу горничную.
– Вы знаете, где сейчас находится ваш муж? – спросил Элдридж.
Леди Франсис снова повернулась к столу, уставилась на его поверхность, затем осторожно поставила на место табакерку. Кендре показалось, что она хочет выиграть время, чтобы взвесить свои слова.
– Он говорил, что собирался к Вестону, ваша светлость, а потом на Таттерсэлл.
– Вестону? Это какой-то ваш родственник? – спросила Кендра.
От этого вопроса взгляд леди Франсис резко обратился к ней, в нем было нечто среднее между изумлением и возмущением.
– Боже мой, нет! Понимаю, что вы американка, мисс Донован, но вы должны были бы знать, что Джон Вестон – лучший портной Лондона, хоть он еще до сих пор и занимается торговлей.
Согласно странному правилу высшего света, необходимо было презирать все, что было хоть как-то связано с коммерцией. Аристократы могли вкладывать средства в производства и землю, но закатывать рукава и делать что-либо своими руками считалось чем-то неприличным. Кендра чувствовала, что этот снобизм был связан с попыткой сохранить хотя бы какую-то видимость контроля над ситуацией после зарождения класса буржуазии как следствие промышленной революции. Богатый промышленник мог купить имения разорившегося лорда и одеться как аристократ, но он никогда не сможет купить репутацию, которая передается вместе с голубой кровью. Ее можно было получить только путем брака.
Брак, как она начинала уже понимать, – это самый прибыльный бизнес в эту эпоху.
– Спасибо, миледи, – просто сказал Элдридж. Затем он взглянул на графа, который все еще будто прирос к своему стулу. – Милорд. Нам пора.
Вестон сделал над собой усилие, и когда ему наконец удалось выдавить из себя слова, его голос прозвучал слишком резко.
