Всего за секунды, что рассуждала, ликвидатор оценил безвыходность положения противника и решил бить наверняка, вложившись в новый удар. Он развел руки на всю длину, формируя волну гораздо шире предыдущей, от которой точно было не увернуться. Я так внимательно следила, но все же пропустила момент, когда воздух всколыхнулся, а Эйден в сумасшедшем броске рванулся грудью на эту волну.
Не сразу разобрала, что это был не безумный маневр. На деле мужчина кинулся к медальону, который приметил на полу. И с ходу разобрался, что это такое. Эйден упал и схватил накопитель, когда его настиг удар. Медальон сверкнул в воздухе, и стены сотряслись от мощной вибрации. Темнейшего вместе с магической вещицей протащило по полу в противоположную сторону, а ликвиадо с тем же ускорением впечатало в другую стену. И поскольку он стоял, то и приложился всем телом, после чего медленно сполз на пол и затих.
Тишина, последовавшая за грохотом, оглушила. За стенкой раздалось невнятное бормотание. Я перевела взгляд на Эйдена, который опустил на пол руку с медальоном и выдохнул. Не было заметно, чтобы удар прошелся и по нему тоже. Мужчина тряхнул головой, медленно садясь, и какое-то время не двигался, склонившись к коленям.
– Почему он не втянул? – прошептала, оглядывая раскуроченное пространство. Меня волна тоже не зацепила. Удивительно, она, будто мячик от щита, отскочила назад и всем весом обрушилась на создателя.
Эйден расслышал вопрос. Он перевел взгляд на меня, оценил, как отлично сохранилась в укромном уголке, и напряженные плечи слегка расслабились.
– Другая сторона, – отрывисто бросил он.
Темнейший кардинал оперся о локоть и принялся подниматься, а мой взгляд опять приковала окровавленная рубашка. Мужчина выпрямился и задрал ткань, оглядывая бок. Я охнула, приметив рану. Кожу от первого удара содрало так, будто Эйдена на скорости протащило по земле привязанным к лексиру. Даже сейчас это место продолжало кровоточить.
Опустив ткань, маг положил медальон на лавку и кивнул в сторону Арс Адо.
– Это кто?
– Ликвиадо, – не сообразила хоть чуточку исказить реальность, так сразу и выболтала правду.
Мужчина прищурился.
– В следующий раз меняйтесь местами. Так больше шансов на успех.
– В каком смысле? – Эйден принялся расстегивать рубашку, когда до меня дошло. – Я не нарочно его привела! Даже не знала, что приведу.
– Переходы сбоят? – криво улыбнулся маг.
– Может, не сбоят, просто не разобралась, как ими управлять.
Он неопределенно хмыкнул, непонятно, насколько поверив моим объяснениям.
– Ты куда? – в волнении смотрела на ликвиадо, пока кардинал отправился к двери.
Эйден проигнорировал вопрос и перешагнул порог, исчезнув в другой комнате, оттуда вскоре послышались голоса. Снова чье-то громкое, но неразборчивое бормотание, восклицание, грохот, а потом к нам с Адо вдруг ввалился небритый мужик, от которого несло перегаром на всю комнату. Он схватился за притолоку, красные глаза остановились на ликвидаторе.
– Как это забрался в мой дом! Вот этот? Ух, ворюга!
Он нетвердым шагом приблизился к Арсу и пнул в бок.
– Вот щас его к стражам отволоку. – Мужик склонился, пошатнулся, но, крепко вцепившись в щиколотки ликвиадо, умудрился даже выпрямиться.
– В подворотню отволоки, – невозмутимо проговорил Эйден, вновь появляясь, – это ближе, а стражи и сами туда заглянут.
– О, – пьянчужка кивнул, с натугой пятясь к двери и отдуваясь, – точно. Хоть дела с ними иметь не придется. Пускай ворюга разбирается. В подворотне ему самое место. Я еще лужу найду позловонней, гаду этакому.
Злость на «вора» будто придала ему трезвости и сил, и через порог ликвидатора мужик перетащил гораздо бодрее. Слышно было, как по ту сторону стукнулся затылком Арс Адо.
Эйден вернулся к лавке, застегивая на ходу новую рубашку. Я не удержалась:
– Рану нужно обработать, иначе ткань присохнет.
Вместо ответа мужчина бросил взгляд через плечо, покосившись на мою руку, но одеваться продолжил молча.
И ладно, не буду лезть с советами. Я скосила глаза на порванный испачканный рукав, но не заметила, чтобы там проступила кровь.
Позаимствованная рубашка оказалась коротковата, явно не по росту, еще и на плечах натянулась, но бок прикрыла. А мне показалось, будто проступавшие под кожей ребра стали меньше торчать. Эйден натянул поверх куртку и запустил пальцы в волосы, убирая с лица, а я представила, во что превратилась моя прическа. Ведь еще горничная укладывала. Теперь же завитые локоны вытянулись и болтались вдоль щек сосульками, заколки потерялись, а в образовавшемся на затылке колтуне запутались веточки и листья. Однако внешний вид волновал пока меньше сложившейся ситуации. Как раз наступил момент определиться с выбором, а также решить, к чьей стороне примкнуть. Ведь в обоих мирах теперь отлавливали с досадной настойчивостью.
– Какое проклятие досталось мне по наследству и что даст избавление от него? – спросила, вспомнив о предложении Эйдена.
– Твоя кровь нас связывает, – ответил маг, подтвердив сделанные прежде выводы.
– Если избавиться от проклятия, меня перестанут преследовать?
– Предполагаю, ты станешь им неинтересна.
Он равнодушно пожал плечами.
– Почему ты не пытаешься меня убедить? Привести доводы. Ликвиадо очень много привел. Ты со своей стороны должен заявить, будто живая я для тебя предпочтительней, не то что для других.
– Сама отлично делаешь выводы, раз явилась сюда, прихватив неплохой накопитель. Предсказать наперед, как сложится, невозможно. Однако гоняться за тобой по обоим мирам меня здорово напрягает.
– Тебя напрягает? У меня тоже не было желания связываться со злом во плоти! Однако готова сотрудничать, если пообещаешь не превращать меня в зомби.
Мужчина изломил бровь в немом вопросе.
– Ну, в деграданта. Не хочу, как другие девушки, пасть жертвой внушения и потерять собственную волю, – пояснила и мигом растерялась под его взглядом. Забывшись, зачем-то потянулась пригладить лохмы и тут же скривилась от боли.
– Бездна!
– Вывих, – невозмутимо прокомментировал Эйден, – или перелом.
– Да ты разбираешься! – почти прошипела, инстинктивно накрыв ладонью больное место.
– Подними, – велел маг.
Я сделала попытку, но поднять выше определенного предела не позволила резкая боль.
– И так неплохо, – огрызнулась в ответ, не желая повторения сцены с ликвиадо, – если не трогать, то вовсе терпимо.
Едва ли чужие раны заботили кардинала больше собственных и заставляли проявлять сострадание, однако судя по тому, как мужчина решительно направился в мою сторону, больных спутниц он считал за обузу.
