Ни к чему прокалывать палец. Окажись в этих горах мотры, уже бы радостно утащили меня на свой пир. Пока инерция тянула по камням, намереваясь скинуть в пропасть, я сильно ударилась и оцарапалась. Болели плечи, руки, ноги, да и все тело. Думаю, оно покрылось ссадинами даже под одеждой.
Маг склонился к моей шее и прижался к ней губами. Там скала тоже оставила один из порезов. Я закрыла глаза и повернула голову, чтобы дождь не заливал лицо. Ощутила прикосновение языка, обжигающе горячее в окружающем каменном холоде. Этот жар мог согреть меня всю. Здесь, на краю отвесного монолита, когда едва не простилась с жизнью, легкое касание ощущалось столь остро, как, пожалуй, ничто, испытанное прежде. Но Эйден отстранился, и я услышала, сумел вытащить клинок. Чтобы мне не пришлось сползать обратно на скользкий участок, маг сам полез вверх. Ощутив его движение, не раскрывая глаз, заставила себя расцепить руки. Сжалась в комочек, стараясь максимально оставить ему пространства, дать возможность ухватиться за выступы и надежней упереться в выбоины.
– Идем, Сэйна, – позвал он.
А у меня дрожали ноги, болело тело, и я не могла идти дальше.
Мне стоило огромного труда просто перевернуться и встать на колени. Запрокинула голову, пытаясь оценить оставшийся путь, а отрезвляющий дождь хлестнул по лицу.
– Я поползу.
Глава 20
Что может быть лучше, чем лежать на вершине скалы, преодолев последний пролет опасной горной лестницы, приоткрыв рот, глотать дождевые капли, и понимать: «Выбрались!» Даже холод практически не волновал. Ведь живы!
Внизу скапливался туман и, если повернуть голову и взглянуть туда, казалось, будто каменная лестница теряется в облаках, а мы выше них. На небе. Так высоко над всей землей.
– Поднимайся.
Мой личный тиран снова не давал отдыха, заставляя двигаться и опять куда-то идти.
– Проведем ночь в храме, а завтра достигнем города.
Он вынудил встать и опереться на его плечо. Сквозь мутную мглу не видно было ничего, и лишь несколько шагов спустя я стала различать стены строения.
Храм оказался заброшен, как и соляная хижина внизу. Удивительное сооружение, вырезанное из цельной скалистой вершины явно вулканической породы. Здесь был и внутренний двор, и монументальная башня. Множество скульптур различных животных по периметру, словно защищающих сакральное место от вторжения чужаков. Эти каменные, но столь искусно вырезанные, что казались живыми, существа были мне не знакомы. Они сочетали в себе черты птиц, хищников и водоплавающих, а в когтях, лапах или ластах держали сказочные растения и цветы. Храм на облаках, посвященный самому удивительному творцу – природе, место, где не действуют человеческие запреты и ограниченные представления о том, что нельзя связать воедино столь различных существ. Святилище, где невозможное становилось возможным.
А внутри башни за тяжелой дверью и каменными ставнями крылись чудесные письмена, вырезанные на стенах, проиллюстрированные сложными гравировками, рассказывающими прекрасные истории. По оставшимся отверстиям, можно было предположить, что прежде стены усеивали еще и драгоценные камни, а может, полудрагоценные, которые сверкали в лучах света и рассыпали радужные искры. В этом заброшенном месте осталась лишь магия и то, что не смогли унести грабители. Я чувствовала, как легко дышится кругом, меня буквально пронизывали живительные потоки силы.
О чем здесь когда-то молили богов? Невероятная забытая красота, где в центре зала уцелел только круглый очаг.
Эйден усадил меня на возвышении, представлявшем собой широкую скамью. Она поднималась над полом сантиметров на тридцать и опоясывала очаг. Маг принялся ходить по залу, плотно закрывая каменные ставни на окнах, пока комната не превратилась в некий темный колодец, куда теперь не залетал ветер. По кругу за скамьей лежали каменные диски, накрывавшие некие отверстия. Эйден сдвинул один и поднес к отверстию огонек. Ровное мягкое пламя замерцало возле его ладоней, а затем стало загораться по всему кругу. Кардинал сдвинул каменную крышку с очага, и тот тоже вспыхнул. Он пылал без дров, облизывая темный пол, но не вырываясь дальше каменного круга.
Тепло начало оказывать свое благотворное действие, и я потянулась к нему озябшими руками. В это же время каменное сиденье подо мной стало нагреваться. Если бы не сырая одежда, можно было ощутить себя совсем на небесах.
– Что это? – указала на огоньки.
– Отопительная система, – ответил маг, – как и очаг, и скамья. На вершине холоднее, чем внизу, без тепла ночь не провести. Прежде обитавшие здесь служители культа придумали наименее затратный принцип обогрева. Провели трубы в отдельный отсек под камнями, куда поступает газ. Чтобы не нагнеталось давление, сделали отводы. Пока он горит, здесь тепло.
– Ты уже видел подобные системы?
– Встречал описания.
– А когда газ весь сгорит?
– Погаснет, но после скопится вновь.
Эйден уже закончил с манипуляциями и устроился рядом.
– Разденься, высушу одежду.
Я молча сняла рубашку со штанами и обувь, оставшись в белье, а сама села на корточки совсем близко к огню, чтобы тепло окутало тело и подсушило тонкую ткань, а мне бы не пришлось вновь мерзнуть до потери чувствительности. По привычке потянулась укрыться волосами, а тронула неровные края, чуть касавшиеся плеч. Они тоже подсыхали, и оказалось, что волосы у меня немного вьются. С прежней длиной из-за тяжести подобного не случалось.
– Возьми, – Эйден положил одежду рядом на скамью и потянул за плечо обратно. – Ты села слишком близко к огню.
Я вернулась на теплую скамью. Нужно было приложить усилия, чтобы одеться, но и без одежды казалось тепло.
– Удобно с дождем. Все стирается прямо на тебе.
Я устроилась на боку, натянув рубашку вроде покрывала. Правда, длины не хватало.
– Сэйна, оденься.
– Не хочу. Тело болит.
– Снова одевать тебя?
– Мне ведь не заговорить эти ссадины самой?
– Нет.
– Вылечи меня. Пожалуйста.
– Не силен в заговорах.
– Залечи магией. Что тебе стоит?
– Это стоит тебе твоей же магии. Хочешь расходовать на подобные мелочи?
– Для тебя рубец вполплеча – это мелочь.
На груди, животе, в местах, пострадавших от удара, ссадин оказалось много. А боль ощущалась тем сильнее, чем больше согревалось озябшее тело. Но магу, конечно, казалось роскошью тратить на подобное силу, заключенную в крови. Он к своим ранам так же относился – само заживет. Но мне было больно терпеть.
Я вздохнула и подтянула ноги к груди, безуспешно пытаясь целиком укрыться рубашкой. Мне стоило поблагодарить его, ведь боль – тоже благо, когда означает, что ты жива. Хотя так себе опыт – срываться с края. Я вечно ругалась: «Бездна, бездна!» – и чуть туда не улетела.
