В том, где обучают акушерок, смертность примерно 4%. А в том, где учатся молодые врачи, она достигает 10% из-за загадочной болезни, именуемой родильной горячкой. Бедные городские женщины прекрасно знают об этой разнице и в родах умоляют положить их в безопасное отделение. Некоторые даже предпочитают рожать на улице, лишь бы не попасть в отделение к молодым врачам.
Земмельвейс пытается выяснить настоящую причину проблемы. Он уже добился того, чтобы в отделениях использовали одни и те же инструменты и проводили одни и те же процедуры. Не помогло.
В 1847 году друг Земмельвейса Якоб Коллечка случайно напоролся на скальпель в руке у студента во время учебного вскрытия, во время которого изучалась причина смерти пациента. Из-за пореза у Коллечки развилась тяжелая инфекция, и вскоре он скончался. Во время вскрытия его тела врачи обнаружили некоторые признаки, которые были подозрительно похожи на то, что они наблюдали при вскрытии тел женщин, умерших в родильных отделениях. Внезапно Игнац Земмельвейс все понял.
В те времена считалось нормальным, что врачи приходили на роды сразу же от прозекторского стола, то есть непосредственно после вскрытия трупа они помогали женщинам рожать. Земмельвейс был убежден в том, что эти вещи связаны: должно быть, врачи заражали женщин родильной горячкой, перенося с собой «трупные частицы» со вскрытия. Через некоторое время Земмельвейс выяснил, что эта проблема решается с помощью мытья рук с гипохлоритом кальция (того, что мы теперь называем хлоркой). Он сразу же обязал всех врачей госпиталя мыть руки перед тем, как прикоснуться к роженице.
Эта мера стала прорывом, которого так ждал Земмельвейс. Материнская смертность резко упала. В апреле, прямо перед введением этого правила, в клинике умерли 18,7% рожениц. В июне это количество снизилось до 2,2%, а в июле достигло 1,2%. Земмельвейс сразу же поделился своим открытием с врачебным сообществом.
Однако сообщество лишь подняло его на смех. Некоторые врачи попросту обиделись на то, что он посмел посчитать их нечистыми. Другие обратили внимание на то, что наблюдения Земмельвейса не подпадали под существовавшие на тот момент теории медицины.
Одним из главных критиков Земмельвейса был датский акушер-гинеколог Карл Леви, озабоченный той же проблемой. Материнская смертность в Копенгагене была крайне высокой, и, как и в Вене, женщины умирали из-за родильной горячки. Леви считал абсурдной мысль о том, что что-то микроскопическое, что-то, что даже нельзя увидеть, могло вызывать такое опасное заболевание. Показатели из родильных отделений в Вене он считал случайностью.
Годами критики обрушивались на несчастного Земмельвейса и сводили его с ума. Он писал письма разным важным людям в медицинском мире, но это не помогало. Непрекращающееся противостояние привело к тому, что он в ярости обозвал своих противников убийцами. Каждый разговор он сводил к обсуждению родильной горячки.
Со временем психическое состояние Земмельвейса ухудшилось. В 1861 году у него развилась тяжелая депрессия, а затем начались нервные срывы. Через пару лет его поместили в психиатрическую лечебницу. Присматривали за ним не слишком хорошо, у него развилась инфекция, и в возрасте 47 лет он скончался от заражения крови.
* * *
К счастью, в то же время, когда умер Земмельвейс, другие ученые тоже изучали микробы. Французский ученый Луи Пастер, в частности, доказал, что микроорганизмы берутся не из воздуха (как думали многие), а также что именно они отвечают за ферментацию пива и вина (то есть производят алкоголь) и заставляют гнить продукты.
Пастер доказал, что гниения продуктов питания можно избежать тремя различными способами: используя высокую температуру (процесс пастеризации был назван так в его честь), с помощью фильтрации или химического разложения. У британского хирурга Джозефа Листера возникла одна мысль: в те времена очень многие пациенты умирали от послеоперационных инфекций, возможно ли применить метод химического разложения, чтобы этого избежать? Он разработал методы стерилизации хирургических инструментов и ран. В этот раз идея прижилась гораздо легче. Затем немец Роберт Кох разработал методы выращивания бактерий в лабораторных условиях и связал определенные бактерии с возникновением соответствующих заболеваний: например, с холерой, туберкулезом и сибирской язвой.
Весь этот прогресс, разумеется, происходил под непрекращающимся потоком критики. Однако со временем доказательства микробной теории болезней (то есть того, что некоторые микроорганизмы могут вызывать определенные заболевания) стали слишком убедительными. Даже самым упрямым критикам пришлось уступить.
Для нас сейчас многое звучит дико: что когда-то хирурги не стерилизовали свои инструменты; что врачи переходили от трупов к пациентам, не помыв руки; что люди думали, будто бактерии возникают из воздуха. Но сопротивление, которое встречают новые идеи, нам вполне знакомо.
С тех пор мы разработали серьезный арсенал для борьбы с микробами. У нас есть антибиотики, которые (с некоторыми исключениями) могут убить самые устойчивые бактерии. У нас есть вакцины, которые избавили мир от некоторых заболеваний или значительно сократили количество возникающих случаев. Теперь мы так много знаем о путях заражения, о гигиене и тому подобном, что нам удается держать распространение многих заболеваний под контролем. Другими словами, может показаться, что мы окончательно победили мельчайших существ, населяющих нашу планету.
Но так ли это?
* * *
В начале 1980-х годов знаменитый патолог Робин Уоррен из Королевского госпиталя Перта (Австралия) заметил нечто странное в соскобах пациентов, страдавших язвой желудка. Хорошо приглядевшись, он увидел во всех соскобах маленькие спиралевидные бактерии. Уоррен пригласил молодого врача по имени Барри Маршалл присоединиться к нему, и вместе они начали пристально изучать этот вопрос.
В то время все знали (по крайней мере, так считалось), что язва желудка возникает от стресса, и ученые были уверены, что ни одна бактерия не может выжить в желудке из-за высокого уровня кислотности. Так что большинство ученых решили, что бактерию занесли в соскобы в лаборатории, произошло так называемое осеменение. Однако Уоррен и Маршалл решили присмотреться внимательнее.
Первым шагом стали попытки извлечь бактерию и вырастить ее в лабораторных условиях. Для этой цели они пригласили 100 пациентов, страдавших язвой желудка, и взяли у них соскобы. Однако попытки были неудачными. Бактерии не выросли. Так продолжалось до тех пор, пока случай не подтолкнул Уоррена и Маршалла к удаче. Обычно пластины с соскобами оставляли на два дня для того, чтобы бактерии выросли, — таков был протокол. Но как-то одну из пластин оставили из-за пасхальных праздников на шесть дней. И этого времени оказалось наконец достаточно для того, чтобы спиралевидные бактерии появились.
Уоррен и Маршалл были уверены, что им удалось обнаружить настоящую причину язвы желудка: не питание, не стресс, не гиподинамия, а маленькая спиралевидная бактерия.
Два австралийца рассказывали о своем открытии всем, кто только желал их выслушать. Однако медицинское сообщество отнеслось к нему весьма прохладно. Заболевания, вызванные бактериями, остались в далеком прошлом: их все открыли еще несколько десятилетий назад и вылечили с помощью антибиотиков. Теперь же ученые занимались гораздо более сложными теориями. Искать бактерии было уже неинтересно, да и не могло же все быть так просто, как утверждали австралийцы.
