Мы уже говорили о том, что несчастным, слабым может оказаться любой человек. Никто не застрахован от ошибок и следующих за ними кризисов. Так вот, социум позволит людям исправить их ошибки, преодолеть кризис, придет на помощь, проявит снисходительность и участие, если в нем развита нравственная составляющая.
А если нет, то каждый рискует быть выброшенным на обочину жизни при первой же оплошности. Кто согласен на такие жесткие условия? – Пожалуй, никто.
Вспомните известный речитатив: «Господи, будь ко мне милосерден! Ведь если Ты будешь справедлив ко мне, то обязан будешь меня покарать!» Это очень по-человечески, согласитесь. Не знаю, существует ли Бог, но саморегуляция социума точно существует.
•
Кризис как проявление некачественного, нежизнеспособного состояния группы может быть преодолен в направлении развития, реанимации отношений, только при условии взаимного доверия партнеров и переживания ими нравственной необходимости помочь друг другу.
•
Кризис указывает на слабые места в управлении партнерством (где тонко, там и рвется). Эта слабость – следствие допущенных партнерами ошибок, результат некомпетентных поступков. Столкнувшись с проблемой, знаменующей кризис, люди решают – исправлять свои ошибки, оздоравливать партнерство, избавляться от слабости (некомпетентности) или разрушить то, что построить толком не удалось. Как решат, так и будет.
Если партнеры решат, что они никому ничего не должны и что этот их совместный проект (под названием бизнес, семья, гражданство etc.) провалился и не имеет дальнейшей перспективы, – они обречены на конфликт.
Итак, мы подошли, собственно, к конфликту.
Как показывает опыт, конфликт в своем течении проходит две заметные фазы: фазу «взаимных претензий» и терминальную фазу «молчаливого принятия».
Первая из них (когда партнеры высказывают друг другу свое неудовольствие, что ясно из названия) включает два весомых обстоятельства.
Конфликт уже начался. Обратите внимание на то, что это претензии друг к другу. Люди протестуют против ощутимого для них снижения качества совместной жизни. И уже начали поиск виноватых. Они уже переживают взаимное отчуждение и страх, что дальше будет только хуже. Это, как в известном анекдоте, «плохая новость». Однако есть и хорошая.
В этой фазе еще сохраняются остатки референтности. Счастье еще не ушло. Его влияние остается. Поэтому в своих протестах, претензиях люди и призывают близких (пока еще близких!) одуматься, изменить образ поведения, не добивать то, что создавалось совместными усилиями и еще не разрушилось окончательно.
Специально отметим, что эти претензии, увы, не столь конструктивны, как хотелось бы. На предшествующем этапе – в кризисе – поиск путей преодоления возникших проблем бывает более рациональным. Там вполне возможны, желательны и реалистичны рецепты выхода из кризиса в развитие. Там они могут быть поддержаны всеми заинтересованными участниками.
Конфликт же, по определению, ликвидация группы, не справившейся со своей главной задачей – с обеспечением жизнеспособности партнеров. И претензии в конфликте часто бывают направленными на ложные цели и слишком субъективными, чтобы помогать исправить ситуацию.
Впрочем, на этой – первой – стадии еще достижимо оздоровление взаимоотношений. Если в них вмешаются специалисты – управленцы, психологи. Некая не ангажированная и компетентная «внешняя сила».
И многое здесь зависит от избранного партнерами стиля поведения в конфликте.
Принято рассматривать пять главных стилей (или стратегий) конфликтного поведения
[14].
1. Конкуренция (противоборство, соперничество).
2. Избегание (уклонение).
3. Уступка (приспособление).
4. Компромисс (взаимные уступки).
5. Сотрудничество.
Обычно эти стили рассматривают как равнозначные. В смысле имеющие равные права на существование. Дескать, все зависит от конкретных обстоятельств.
Хочешь спокойно жить – приспосабливайся или уклоняйся от конфликта. Желаешь получить все, расшвыряв остальных, – конкурируй. Любопытно, что многими специалистами-конфликтологами стратегия сотрудничества характеризуется как привлекательная, но слишком хлопотная. Компромисс, например, по их мнению, куда как легче и проще.
Во всем этом стоит разобраться.
Конкурентная стилистика выражается в борьбе за ресурсы, за обладание преимуществами, как говорится, «до победного конца». Победитель получает все, а побежденному, соответственно, горе (Vae victis).
Я вспоминаю широко обсуждавшийся в свое время развод известных в России людей – социально активной бизнес-леди и влиятельного богача-политика. Казалось, что их брак – пример счастливой семьи. Однако реальность оказалась иной. Под предлогом наказания жены за неверность богач инициировал бракоразводный процесс. Мало того, он пригрозил бывшей жене, что отнимет у нее не только бизнес, построенный якобы на его деньги, но и престижный статус, если та не уступит ему их детей.
Женщина категорически отказалась оставлять детей с отцом после развода, она затеяла судебную тяжбу с авторитарным бывшим супругом. От благополучного семейного гнездышка остались руины. Горько думать, как при этом страдали их несовершеннолетние дети!
На все призывы адвокатов, знакомых, родственников и иных доброхотов к этим людям договориться, смягчить противоборствующие позиции распавшаяся чета была непреклонна – война, и только война!
И это пример конкуренции. Если кому-то покажется, что пример слишком частный и приземленный, я готов в качестве иллюстраций к конкурентному взаимодействию приводить глобальную «холодную войну», участники которой не собирались мириться, ибо принципиально не сходились в идеологических вопросах, «Варфоломеевскую ночь», когда католики истребляли гугенотов до последнего человека, научное противостояние «селекционеров» и «генетиков» в советском сельском хозяйстве… Несть числа этим примерам и иллюстрациям. Их объединяет главное: во всех подобных случаях сильный торжествует, а слабый погибает, уступая победителю все, что было дорого и важно.
Существует мнение, что конкуренция заложена в саму природу человека и настолько распространена, что сама мысль отказаться от нее утопична.
Как будто справедливое и объективное мнение. Но вот вопрос: а что делать с теми, кто проиграл? Куда девать слабых? И об этот вопрос разбивается вся кажущаяся объективность апологетики конкурентной борьбы.
Нет, правда, куда? Что делать с теми, кто, не выдержав конкуренции, оказался на обочине истории, был вытеснен из экономических отношений, потерял статус субъекта в социуме? Уничтожать физически, массово сжигать в крематориях концлагерей, изгонять за пределы ойкумены? – Но в двадцать перовом веке это, слава Богу, невозможно. Или слишком трудоемко и рискованно, чтобы приобрести массовый характер.
