Распространенным суррогатом счастья является, конечно, игра. Играть можно во все – в бизнес, в карьеру, в войну. Игроманом человек становится, когда правила его игры противоречат здравому смыслу, реальности, даже угрожают жизни, а он все равно воплощает эти правила. Игровую одержимость нельзя путать с самореализацией в любимой профессии. Да, так называемое «геймерство» может выражаться и в полном погружении в профессиональное дело, как в игру. Но без стремления создать благо, а чтобы держать нервы в постоянном напряжении. Это напоминает гонки по вертикали – не чтобы прийти к результату, а просто чтобы не упасть вниз. Понятно, что увлеченность, азарт присутствуют и в полноценной самореализации, в любимом деле, но там они никогда не довлеют над характером работы, над достижением цели, не превращаются в самоценность.
Все мы озабочены ростом наркомании, особенно среди молодежи, алкоголизацией населения, распространением различных форм ухода от реальности. Все правильно. Но, боюсь, мы не в полной мере представляем себе масштабы проблемы.
•
Наркотики, алкоголь, карточные и компьютерные игры, уводящие человека в виртуальный мир, – это не просто вредные привычки. Это суррогатные попытки выжить хотя бы в своем воображении, в пустом пространстве, где кроме тебя и твоих товарищей по несчастью никого нет.
•
Чтобы избавить общество от пороков, нужно научить его жить счастливо. А это крайне сложно. Да что там – общество! Любого индивида нельзя избавить от наркотической, алкогольной, игровой и тому подобной зависимости, не обеспечив ему – в реальности (!) – полноценную востребованность и самореализацию.
Помню, в моем присутствии представители кино– и телеиндустрии хором жалели некую женщину-наркоманку – в прошлом известную актрису и телеведущую. Сколько сочувствия они ей выразили на словах – не передать! В моем понимании, ее проблема была как раз в затянувшейся профессиональной невостребованности. Яркие роли были для нее лишь воспоминанием, царапавшем самолюбие.
Я предложил тогда: «Многие из вас – влиятельные режиссеры, продюсеры, знаменитые артисты. Почему бы вам не помочь близкому, в чем вы неоднократно здесь признавались, человеку в творческой реабилитации? Почему бы не написать для нее киносценарий, не предложить телепроект? Ведь только это и может ее спасти». Не припоминаю, чтобы в ответ прозвучали какие-то внятные предложения.
Так, кстати, происходит и в обществе в целом. Укоризненно покачивать головой мы все горазды. Дескать, наркоманов и игроманов развелось – ступить некуда. Но до радикального решения этих вопросов дело не доходит. Какое еще полноценное трудоустройство? Какой индивидуальный подход к потерявшемуся человеку? – У самих проблем выше крыши.
А там, где все же пытаются помочь тем, кто уже приступил к самоуничтожению, редко предлагают что-то, кроме детоксикации, воздержания, приоритета положительных эмоций, физической активности, соблюдения режима и диеты. «Бросай курить – вставай на лыжи!»
Забота о здоровье, пробуждение чувства самосохранения в отчаявшихся людях – это хорошо. Но этого мало. Добившись ремиссии, такой человек неизбежно займется ревизией собственной жизни, своих достижений и перспектив. И что? Опять все та же безнадега? Пустота? Одиночество?
•
Человек не хочет ценить себя несчастного. Он презирает себя такого. Что бы ни говорил при этом вслух.
•
Важным суррогатом счастья является, если можно так выразиться, принятие несчастья как нормы. Формирование своеобразного культа несчастья. Ведь теоретически возможны два варианта: а) осознать природу счастья и несчастья и научиться адекватно управлять отношениями; б) согласиться, что несчастных людей очень много, и это нужно принять как данность, пытаясь хоть как-то в этом мире выжить.
Первый вариант трудоемкий, на его реализацию может уйти вся человеческая жизнь. Второй вариант – несопоставимо легче. Как кажется. Более того, он морально оправдывает любые пороки, излишества, провозглашает удовольствие как принцип, а потребление – как право «по рождению» или как заслуженную компенсацию за подневольный труд. В общем, «не было бы счастья – да несчастье помогло».
Важная составляющая культа несчастья – легенда, которая «все объясняет». И лучшее объяснение – обоснование невозможности ничего исправить. Например, «это все из детства». А детство, как известно, не вернешь. Значит, можно и не напрягаться. Так называемая «недолюбленность» в детстве – известная песня несчастливых. Они ищут внешние причины несложившейся жизни. Счастливые ни о чем подобном не думают.
Но легенда – только начало. Чтобы заполнить вакуум несчастья, в социуме развернуто широкое производство суррогатов. Во многих сферах. От интернет-сообществ и блогов, где правят бал заменители востребованности и где не нужно всерьез трудиться, чтобы стать известными
[45] и даже богатыми, до царства брендовой одежды, обуви, аксессуаров, где достаточно засветить лейбл, чтобы тебя зауважали.
•
Хотелось бы, чтобы мы умели отличать заменитель от подлинника. И чтобы огорчались не тому, что наши чада и домочадцы тянут из нас деньги на эти бесчисленные суррогаты, а тому, что эти суррогаты им вообще понадобились.
•
Несчастье – действительно культ. И у него много поклонников. Своего рода тоталитарная секта, которая формирует и размножает стереотипы социального поведения.
«Мужчины и женщины никогда не смогут понять друг друга», «Начальники и подчиненные, продавцы и покупатели, отцы и дети – извечные враги», «Война – неизбежный этап в истории человечества»… Как вам такие утверждения? – У меня мороз по коже. И от уровня агрессии, и от градуса вранья. Между тем, многие люди принимают это без критики и ведут себя соответственно. Поэтому и непросто добиться всеобщего счастья (грустный смайлик).
Печально, но и некоторые психологи, желая, вероятно, «подсадить» на свои ухищрения клиентов (здесь «клиентов» сказать уместнее, чем «доверителей»), становятся служителями этого культа.
Вспомните замечательный кинофильм «Начальник Чукотки» (режиссер В. Мельников, «Ленфильм», 1966 год). Там среди прочих умных и поучительных эпизодов есть и такой: американский торговец ширпотребом на базаре продает граммофоны. Как будто граммофоны! На самом деле, приняв от жителя Чукотки плату – ценный мех, – американец отдает ему… раструб. Благо, раструбов в его коллекции много. А граммофон с пластинкой только один.
Чукча прижимает блестящий раструб к груди, к уху, но, снятый с граммофона, тот молчит. Сам по себе раструб звуков не издает. Граммофон тем временем оглушает базар веселой музыкой. Обескураженный чукча возвращается к торговцу: дескать, что происходит? Тот, улыбаясь широко, по-американски, делает примирительный жест, берет у чукчи раструб, навинчивает его на граммофон – вуаля! Раструб исторгает мелодию. Затем раструб вновь отвинчивается, передается чукче, и тот, недоумевая, но соглашаясь с неизбежным, несет деталь граммофона домой. Раструб играет только в комплекте с граммофоном – в этом весь фокус!
