– Это случилось не здесь. Я уверена, – сказала Софи.
– Нужно повнимательнее смотреть, куда идешь.
Женщина вложила в руку Софи несколько монет. Волосы на ее подбородке были похожи на маленькие металлические стружки; казалось, что они шевелятся, как щупальца в поисках добычи.
– Я вас ни в чем не обвиняю, – неожиданно воскликнула Софи.
– Что? Что? – возопила пожилая женщина и вскинула руки, словно отгоняя злые чары. Софи сунула неупакованные песочные часы в сумку и сбежала.
Клэр Фишер жила в квартире-студии недалеко от Сентрал-парк Вест. Внешняя фактура здания наводила на мысль о том, что это не рукотворный, а природный материал. Весь фасад был покрыт какими-то разводами, похожими на застывший птичий помет. Из-под черных балок низкого потолка в коридоре сквозь грязные витражные окна просачивалась струйка света. Все квартиры были двухуровневыми, а арендная плата – чудовищной. Софи поднялась по черной лестнице на второй этаж и обнаружила дверь Клэр приоткрытой. Она вошла и, как обычно, испытала тревожное замешательство при взгляде на ее двусветную гостиную, дубовую лестницу, которая вела в спальни на втором уровне, мраморный камин с викторианской решеткой, массивную потертую мебель. Клэр называла всё это «глупыми тридцатыми». Софи чувствовала, что это глубокое безразличие к планированию, к декору, плохо совместимо с ее собственным чувством порядка – и по этой причине ее ко всему этому тянуло. Каждую свободную поверхность Клэр загромоздила своими коллекциями ракушек и камней, сушеных водорослей, листьев, кусочков потертого стекла и засушенных растений. Всё это напоминало навязчивые попытки воссоздать мир природы в миниатюре, но без замысла. Это было накопление, а не экспозиция.
– Клэр? – позвала Софи.
– Сюда! – раздался ответный крик.
Софи прошла в кухню, которая располагалась под балконом второго этажа. Здесь квартира сужалась до убогости. Кухня была ужасна; караваны тараканов тянулись по столешницам и стенам, а бытовая техника могла в таком же виде находиться на городской свалке. Клэр склонилась над раковиной у плиты.
– Что ты делаешь? Что у тебя там?
– Посмотри на это, – сказала Клэр, не меняя позы и не поднимая глаз. Софи встала рядом с ней и посмотрела в раковину.
– Сверху лежит кукурузная мука, – объяснила Клэр. – Моллюски тянутся за ней снизу и сами раскрывают свои раковины. Разве это не гениально? Я, а не моллюски. Ты поздоровалась с Леоном?
– Я не знала, что он здесь, – ответила Софи.
Клэр выпрямилась и подняла к Софи свое тяжелое лицо с глубокими морщинами. Ее глаза были ярко-голубыми, белки слегка воспалились. Сетка тонких красных капилляров расходилась от центра ее куцего носа. Когда она улыбалась, как сейчас, касаясь плеча Софи одним пальцем, Софи видела тускло-розовое нёбо у нее во рту и маленькие золотистые коронки на зубах. Ее коротко остриженные седеющие волосы стояли торчком по всей голове. Она часто проводила рукой по этим зарослям, словно проверяя, что они всё еще там. Она была крупной женщиной, но не выглядела полной, скорее крепкой. Она стояла, по привычке широко расставив ноги и часто поглядывая на пол, словно сомневаясь в его устойчивости. Одета она была в мужскую рубашку, юбку из индийского хлопка, белые носки и джутовые сандалии, у подошвы одной из которых частично расползся веревочный шов. Вокруг талии у нее был обмотан шарф.
– Он, наверное, прилег наверху, – говорила она. – Он ужасно устал. Мне кажется, жена сведет его в могилу.
– Не знала, что он снова женился, – сказала Софи.
– Он женился на своей прошлогодней аспирантке – скучной, унылой девице, которая убедила себя, что она существо необузданной похоти. Во всяком случае, так он говорит. Ты будешь джин или виски?
– Джин.
– Он рассказывает об этом гораздо больше, чем я хочу слышать. Ты будешь вермут, тоник или что? Обращается со мной как со своей горничной, а не как с невестой. Впрочем, он, как и большинство мужчин, – страстная самоотверженность до тех пор, пока не запрыгнет на тебя, как старая макака.
– Тоник. Почему бы тебе не сказать ему, чтобы он держал это при себе?
– Это заденет его чувства. Он говорит, она одурачила его, написав очень хорошую диссертацию о Генри Джеймсе… с какого-то особого угла раскрыла его отношения с братом… я не знаю. Он был щедр на похвалы – в этом ему не откажешь, он великодушен – а в следующую секунду она уже клялась ему, что между ними нечто большее, чем просто глупая старая диссертация о глупом старом Генри. Он всегда был любителем мозгов; клянется, что не прикоснется к женщине, если у нее нет стильного интеллекта. Ну а она абсолютно чокнутая. Он ненавидит возвращаться домой по вечерам, прячется в библиотеке университета. Она всегда ждет его у двери, обнаженная, сбросившая оковы интеллектуальных сомнений, его животное, как она себя называет. Однажды я встретила их в фойе театра, и она потом дулась несколько дней, рассказал мне Леон. Дулась из-за меня! – она фыркнула. – Иногда мне кажется, что на этой кухне четвертовали козу. Пойдем отсюда.
В гостиной Клэр упала в чудовищное кресло, покрытое какой-то бурой шкурой вроде медвежьей. Ее юбка задралась. В отличие от остальной Клэр ее ноги были тонкими, и сквозь белую кожу проступали синие вены.
– Ты выглядишь элегантно, Софи. Как ты?
– Прекрасно… нет, не так уж прекрасно.
– Посмотри на эти туфли! Сшиты каким-нибудь европейским рабом за лиру, так ведь? За что мы все цепляемся? Я думала, к пятидесяти годам мое тщеславие утихнет, но стало еще хуже. Вот почему я так одеваюсь. Я предпочту выглядеть как постаревшая гоу-гоу-танцовщица, чем как старая вешалка из среднего класса. В Африке было племя, которое сбрасывало женщин старше пятидесяти со скалы. Но полагаю, они уже стали более просвещенными. Как Отто?
– В офисе бардак. Чарли Рассел уходит из компании. Отто по этому поводу почти ничего не говорит. Чарли очень тяжело переживает.
– Это ведь не Отто его выгнал, правда?
Софи задумалась.
– Нет, там дело не в этом. Они не ладили друг с другом.
– Ну, тогда это к лучшему, правда?
– Я не знаю. Это были долгие отношения. Чарли, кажется, очень горько. Он говорит обо всем этом так, будто Отто каким-то образом предал его.
– Я в это не верю. Я бы не поверила ни одному слову Чарли.
– Ты ничего о нем не знаешь.
– Тех выходных, что я провела во Флиндерсе со всеми вами, было достаточно.
– Ты говоришь как Отто, – резко перебила Софи. – Он думает о человеке не дольше двух минут подряд, и пребывает в уверенности, что каким-то благословением свыше полностью постиг его.
– Полностью постиг! – повторила Клэр, смеясь. – Звучит как станция в Северной Дакоте. Послушай, я ничего подобного не утверждаю. На самом деле я вообще не поняла Чарли – просто то, как он себя подал… как тарелку с закусками… а потом наблюдал со стороны, как кто-то их поглощает. Он мне не понравился. Его взгляды были безупречны, все эти хорошие либеральные идеи, разложенные перед тобой по полочкам, такие обнадеживающие, такие привлекательные, такие лестные. Мне не нравятся безупречные взгляды.
