Несмотря на эти мелкие успехи, царь Армении ощущал тяжесть римской мощи и, сознавая, что обречен, если не сумеет успокоить ярость сената, послал Помпею предложение мира. Он обещал не помогать Митридату и даже предложил сто талантов награды любому, кто доставит к нему былого союзника. Он арестовал посланцев тестя и доставил их к полководцу-победителю, который, остановив погоню за Митридатом, бежавшим к Фазису, в Абхазию и Крым, пересек Араке и стал лагерем в виду Арташата. Помпей, конечно, не отказывался вести переговоры с Тиграном, но он собирался навязать Армении собственные условия, чтобы держать ее в подчинении Риму и сделать страну оплотом для борьбы с парфянами, с которыми Рим не мог долго находиться в союзе, так как он противоречил общей восточной политики сената.
Признав сопротивление бесполезным и опасаясь интриг сына, Тигран принял жесткие условия победителя. Старый царь, сбросив свою багряную мантию, в одном только царском венце, приехал в неприятельский лагерь и передал римлянам скакуна и меч, а когда его привели к проконсулу, он отдал ему свой венец и принес присягу.
Удовлетворенный таким полным подчинением, Помпей любезно встретил царя, вернул ему знаки царского величия. Однако условия, которые Тигран был вынужден принять, оказались очень суровыми. Он отдал римлянам Сирию и Финикию, Киликию и Каппадокию, Софену и Гордиену, отказался от всех будущих притязаний на эти провинции и обязался выплатить победителям возмещение в 6 тысяч талантов.
После этого разгрома, когда Армения превратилась в римский протекторат, когда Митридат лишился своих владений и находился в бегах, у Помпея не оставалось причин сохранять союз с парфянами. Под шатким предлогом он напал на Фраата и захватил Гордиену и Северную Месопотамию, которую отдал Тиграну, чтобы помешать примирению армян и персов. С севера иберы и албанцы атаковали римлян зимой 66/65 г. до н. э., и проконсул отбросил албанцев назад к северному берегу Кира и выгнал в горы иберийского царя Артака. Наконец он выкроил из Малой Армении новое царство для Дейотара, бывшего тетрарха галатского племени толистобогов, включив Понтийскую Армению до самых границ Колхиды и владений Тиграна, восточную часть Понтийского царства с городами Фарнакией и Трапезунтом. Бывшие владения Дейотара вошли в его новое государство, а именно Галатия и провинции между Амисосом (Самсуном) и устьем реки Галис.
Таким образом, поход Помпея создал в Азии очень благоприятную для Рима политическую ситуацию. На севере Малая и Великая Армении, протектораты республики, были постоянной угрозой для Аршакидов Ирана и позволяли легионам предпринять наступление на персов в любой подходящий момент. Было бы преждевременно навязывать этим странам более суровые условия и превращать их в римские провинции, ибо сенат тогда проводил более широкую политику и предвидел тот день, когда после завоевания парфян римская мощь распространится на бассейны рек Тигра и Евфрата, на земли севернее Аракса и персидский Арабистан. Эти честолюбивые планы подразумевали не только безграничное расширение азиатских провинций Рима, но и прежде всего овладение шелковыми путями, шедшими через Сирию и Персидский залив. Через две тысячи лет после этих событий еще большая империя также возжелала власти над всем миром, и ради удовлетворения амбиций развязала самую чудовищную войну, нацеленную на захват этой восточной артерии.
Тетрадрахма царя Армении Тиграна II (на обратной стороне Фортуна города Антиохии)
Бронзовая монета Тиграна II
Уйдя из Азии, Помпей оставил Армению не только завоеванной, но и униженной. Тиграна Младшего в цепях отправили в Рим, чтобы участвовать в триумфе победителя. Что же касается персидских Аршакидов, то их гордость была не менее уязвлена; изгнанные из Гордиены и лишенные ее, а также Северной Месопотамии, которая отошла старому царю Тиграну, они могли только мечтать о возобновлении военных действий с целью вернуть утраченные территории.
Разгромив Митридата и Тиграна, римляне положили конец македонской цивилизации в Азии, ибо от государств, рожденных завоеваниями Александра, уже не осталось ничего, кроме руин, и мелкие царьки были не способны сохранить имя эллинов. Два великих царя Понта и Армении были последними, у кого еще был шанс когда-то возродить в своей земле великолепную цивилизацию Греции.
Среди драгоценнейших сокровищ греческой нумизматики в Азии первое место мы должны отдать великолепным тетрадрахмам Митридата и Тиграна, царей с просвещенными вкусами, чье деятельное правление заслужило им прозвище Великих. Ни единую монету сирийских Селевкидов или египетских Птолемеев нельзя сравнить с великолепными портретами царей Понта и Армении. Причина неудачи, постигшей эти два престола, заключалась в том, что оба они посмели противостоять мощи Рима. Если бы Тигран и Митридат жили в другие времена, они основали бы великие империи, ибо их политическим замыслам был свойствен широкий размах. Они оба делают честь греческой культуре не только храбростью, которую выказали в сражениях с величайшими полководцами древности, но и широтой взглядов и дальновидностью.
Подобно Александру, Тигран основывал города. По его приказу, словно во сне, возник Тигранакерт на юге его царства, и, как только в новой столице Армении появился театр, туда приехали афинские актеры, чтобы представлять в нем шедевры греческой драматургии. Царь вызвал греческих скульпторов, чтобы украсить город, и как Митридат собирал сокровища искусства в Пантикапее (в Крыму), так же и Тигран велел привозить в его владения редкости античной Греции. Все сановники царского двора, все приближенные вельможи говорили и писали на языке Демосфена, а сын царя Артавазд самолично сочинял греческие трагедии и речи, в которых мы читаем похвалы Плутарху. Так Тигран, занятый ведением войн и грандиозными политическими замыслами, тем не менее посвящал немногие часы досуга просвещенным удовольствиям. И при понтийском дворе, и при армянском мы бы встретили не меньше интеллектуальности и тонкости вкуса, чем в Риме, Афинах или Александрии, при дворе сладострастной Клеопатры.
Судьба не была благосклонна к Тиграну; разбитый противником, перед которым вынуждены были склоняться правители всего мира, он нехотя смирился, и историки не всегда были справедливы к этому монарху из-за его неудач. Если бы он одержал победу над Лукуллом и Помпеем, древние авторы превозносили бы его до небес, а вслед за ними и современные.
Тигран, однако, показал себя великим правителем, способным воином, и если бы Митридат не завлек его в свои честолюбивые планы, несоизмеримые с ресурсами его народа, то его талант к управлению государством был бы совершенен. Если бы он проявил несколько большую дальновидность, то смог бы основать империю, которая простояла бы века. К сожалению, он разделял азиатские идеи создания и управления государством; один успех заставлял его стремиться к другому, и с его восточными взглядами ему не требовалось иных причин для обладания властью. Армения неизбежно должна была когда-то стать агентом Рима в борьбе с парфянами, но ее правители смогли бы выбрать роль союзников республики, а не ее слуг.
