«Магометанские правители с самого начала неизменно избегали становиться на одну доску с христианами. Они обращаются к мечу, а не разуму. Боясь равенства, они всегда разоружали христиан и не давали им равных прав, да и, можно сказать, вообще никаких прав перед законом. Каждый раз, когда христиане, даже столь беспомощные, начинали непропорционально преобладать в числе над мусульманским населением или выказывали какое-либо неподобающее превосходство в образовании или благосостоянии, мусульманские правители повторяли политику фараонов, поработивших израильтян, и сокращали их количество методами, которые применяли в Болгарии 1876 году и в армянском Сасуне в 1894-м, вслед за этим уцелевшие облагались непомерными и парализующими налогами» (полковник Малколм).
«После резни греков в Константинополе в 1821 году и на острове Хиос в 1822 году Европа потребовала от Махмуда II [1808–1839] официального обещания провести реформы в Турции. Чтобы избежать европейской интервенции, сын Махмуда Абдул-Меджид I [1839–1861] по своем восшествии на престол издал декрет, известный в истории как Гюльханейский хатт-и-шериф, объявив требуемые реформы (Танзимат). Но их торжественное провозглашение осталось мертвой буквой! В 1843 году христианин из Константинополя по имени Оваким, который за четыре года до того принял мусульманство, решил вернуться к религии своих предков. Этого несчастного повесили, несмотря на вмешательство и протесты британского посла лорда Каннинга.
В 1845 году первая резня началась в Ливане. Европа сумела заставить султана снова пообещать реформы, и в 1856 году вышел хатт-и-хумаюн, подтвердивший предыдущий указ от 1839 года. События лишь показали лицемерие Порты в вопросе проведения каких-либо реформ, ибо в 1858 году произошла новая резня в Джедде, а также в Сирии и Ливане. В 1860 году в правление Абдул-Азиза (1861–1876) произошли события в Зейтуне» (К.Д. Басмаджян).
«Армяне Зейтуна образуют конфедерацию, находящуюся в весьма похожем положении относительно турок, что и черногорцы. Укрытые среди неприступных гор, они всегда жили за пределами власти султана. Они никогда не были завоеваны и просят только, чтобы османское правительство признало их независимость, пусть даже лишь на основании их политической власти над своей землей» (В. Ланглуа).
В то время турки по-прежнему испытывали величайшее презрение к армянским райятам и представить себе не могли, что однажды этот народ станет докучать своим правителям. Более того, они полагали, что беззубая конституция навсегда останется лишь безвредной игрушкой, «квадратным колесом», как выразился один из государственных деятелей Порты в то время. Но для армянского народа, цепляющегося за этот клочок свободы, она была способом двигаться вперед, основой для национального возрождения. Одним из самых активных сторонников этого движения был Григор Отян, советник Мидхат-паши, который пытался убедить своего начальника дать конституционное правительство всей Османской империи. Со стороны Отяна было напрасной мечтою верить, что Турция способна на какое-либо искреннее движение к реформе. Мидхат-паша, однако, последовал рекомендации своего советника, по крайней мере на бумаге, чтобы предотвратить европейское вмешательство во время кризиса 1877 года. Между тем армянские колонии быстро распространялись по всей Турции; в каждом городе открывались школы, и французы с американцами помогали им добиться успеха в различных крупных центрах империи, так что армянский вопрос с каждым днем приобретал все большую важность.
«В некоторых горных регионах, образующих естественные крепости, такие как Восточная Армения, Карабах или
Сюник, а в Западной Армении – районы Сасуна, Хаджина и особенно Зейтуна, армяне продолжали носить оружие и составляли полуавтономные скопления населения. Долгая и славная зейтунская сага хорошо известна. Эта маленькая армянская Черногория, гнездящаяся на высотах Киликийского Тавра, восставала с оружием в руках под предводительством своих четырех баронов более тридцати раз за историю и всегда успешно противостояла турецким войскам, посланным ее осаждать. В 1867 году султан Абдул-Азиз решил послать армию в 150 тысяч человек, чтобы уничтожить Зейтун с его всего лишь 20 тысячами жителей» (А. Чопанян). Абдул-Азиз тогда гостил в Тюильри, и Наполеон III убедил султана отменить кампанию. Страх перед армянами, прибавившись к ненависти к христианам, постепенно укоренился в умах турок, и даже дружественное вмешательство правителя, спасшего Османскую империю в 1854–1855 годах, стало глубоким унижением для босфорского двора. Вмешательство во внутренние дела Турции и интерес Наполеона III к судьбе презренных райятов заставил Высокую Порту опасаться, что наступит такой день, когда западный мир скажет наследнику Мехмеда II: «Во имя человечности ты больше не хозяин в своем собственном доме». Разве не была французская экспедиция 1864 года именно таким предостережением?
Европу взволновала будущность христиан при турках, но ей вовсе не удалось успокоить гнев Константинополя своими увещаниями, а напротив, она усилила его. Турки боялись не только того, что их подданные выскользнут у них из рук, но и вмешательства западных держав. К немусульманам по всей империи относились грубее, чем когда-либо. Две провинции, Босния и Герцеговина, взбунтовались в 1875 и 1876 годах, а в декабре 1876 года лорд Солсбери представил императорскому правительству меморандум относительно Армении, который последствии стал основанием для армянского вопроса. Русско-турецкая война должна была вот-вот разразиться, и в качестве меры предосторожности против развития событий, неблагоприятного для Османской империи, а также чтобы привлечь на свою сторону христиан на пограничных с Россией территориях Азии, султан поощрял армян, которые просили самоуправления в провинциях, где проживали, при сохранении в этих вилайетах его верховной власти (в ноябре 1877 года). Порта, казалось, была не против этой уступки, но прибытие британского флота развеяло страхи турецкого двора, султан передумал и взял назад свое предложение, которое в конце концов было продиктовано исключительно страхом.
При заключении Сан-Стефанского договора (10 июля 1878 года) русский уполномоченный представил ноту, касающуюся Армении и составленную по просьбе самих армян. Турецкий представитель отверг его просьбу, и в окончательном варианте статьи 16 договора
[77] формула «административная автономия» была заменена словами «улучшения и реформы». Чтобы гарантировать эти реформы, Армению должны были занять российские войска, но на Берлинском конгрессе султану удалось добиться того, чтобы эту оговорку исключили
[78]. Тогда армяне по наущению османского правительства попросили у конгресса административной автономии, после чего германские дипломаты при потворстве султана организовали нерассмотрение их просьбы. Не только всякая надежда была потеряна для армян, но более того, желания их, которые они выразили так честно и открыто, по предложению самой же Порты, вызвали глубокое возмущение у турок.
