Армянская надпись болоргиром
Эта древняя поэзия полыхала эпическим вдохновением. Она пела о богах, могущественных и безмятежных, об Арамазде, «основателе человечества», «отце богов и всех героев», «Творце Вселенной», «Создателе Неба и Земли», «Мудром», и «Доблестном», о Михре, невидимом Огне, сыне Арамазда, сути вселенской жизни, боге света и тепла; Нанэ, богине материнства, покровительнице семьи; Астхик, богине красоты и любви, защитнице девственниц; об Аманоре, боге нового года и гостеприимства; об Анаит, богине плодородия и мудрости, «умеренной и безупречной дамы», «золотокрылой матери», защитнице Армении; о Ваагне, боге силы, любовнике Астхик, который сражался с драконами, охотился на диких зверей и родился в родовых муках неба и земли:
Мучилось родами небо,
Мучилась родами земля,
Мучилось родами и багряное море.
Муки родин охватили В море и красненький тростничок.
Дым выходил из ствола тростника,
Пламя выходило из ствола тростника.
И из пламени выпрыгнул светлокудрый юнец.
Его кудри горели огнем И борода пылала пламенем,
Очи же были [как два] солнца.
(Мовсес Хоренаци)
Эта ранняя армянская поэзия воспевала легендарных и исторических героев, Айка, «благолепный и статный, густокудрый, ясноокий и могучий», который «славился среди великанов своей храбростью» (Мовсес Хоренаци); Арама, победителя мидийского тирана Нюкара, которого он взял в плен и собственной рукой прибил его лбом к вершине армавирской башни; Ару Прекрасного, который, верный отечеству и жене Неварте, отверг руку распутной Шамирам (Семирамиды), охваченной страстью к нему, и который погиб в битве с ассирийской царицей, желавшей овладеть им силой оружия; царя Тиграна, убившего тирана Аждаака, мидийского царя; царя Арташеса II, одолевшего всех врагов родины и поднявшего ее на высокий уровень мощи и процветания. Она воспевала Артавазда, мрачного и страстного наследника престола, который, проклятый своим отцом, добрым царем Арташесом, был сброшен джиннами с горы Арарат в глубокую пропасть, где он пребывает вовеки, обреченный на вечную жизнь, прикованный цепью к скале, и «рвется выйти и положить миру конец». Она воспевала и Торка, исполина, олицетворявшего Силу, который давит камни в руках, выцарапывает крылья орлов на скалах собственными ногтями, а однажды затопил целую флотилию кораблей во время бури на Черном море, швыряя в них огромные скалы с вершины горы (А. Чопанян. «Народные армянские песни»). Во всех этих неотчетливых легендах и преданиях мы видим, как Ассирия, Мидия и Персия смешиваются с греческими мифами и древней народной памятью о потомках Айка.
Виктор Ланглуа в предисловии к своему собранию древних и современных историков Армении посвящает несколько весьма интересных страниц популярным песням тех далеких времен. Он пишет: «Эти песни в основном вспоминают о событиях, как правило героических и легендарных, которые происходили в совершенно разные периоды, что наводит на мысль о том, что они, вероятно, составлялись в разное время рапсодами с позабытыми уже именами. Темы этих песен ясно показывают, что они возникли ни от языческих жрецов, ни от поэтов под их влиянием для пения во время религиозных церемоний или поклонения у алтарей. Напротив, мы вынуждены признать, что их сочинили народные барды, свободно входившие во дворцы правителей и сатрапов». Эти менестрели – предки и предшественники современных ашугов, которые и в наше время еще ходят из деревни в деревню и из дома в дом и поют свои стихи.
Однако, что касается знаний об армянских истоках, ашугов нельзя сравнить с теми древними бардами, которые пели о борьбе за Армянскую землю, о сражениях великанов и соратников великого Айка. Их баллады утеряны навсегда.
Если мы прислушаемся к тому, что говорит о старинных устных поэмах Мовсес Хоренаци, может сложиться впечатление, что они формировали единый эпос, подобный «Шахнаме» у персов. Однако имеющиеся у нас фрагменты и условия, в которых возникла поэзия, указывают, скорее, на то, что это разрозненные сочинения, стихи о любви, танцевальные и свадебные песни, священные гимны и воззвания к богам, напоминающие нам испанские романсеро.
Более того, эти эпические песни были не единственными литературными произведениями армян в языческие времена; у них, несомненно, были повествования, передаваемые из уст в уста, которые старики долгими зимними вечерами пересказывали домочадцам, собравшимся у горящего очага, истории в прозе или стихах, призывающие подражать доблестным деяниям народных героев, селений или племен. Это, к несчастью, утерянные сокровища, забытый эпос, чьи предания мы столь высоко оценили бы сегодня, но христианские историки заменили их вымыслами, сплетенными вокруг библейских тем. Первые исторические труды настолько проникнуты этим напластованием христианских легенд, что на протяжении веков ранние дни армянского народа представлялись в виде причудливых небылиц, как правило основанных на еврейских легендах, и последствия этого прискорбного отхода от истоков можно наблюдать и во всех сочинениях средневекового христианства.
Литература, присущая христианской Армении, обязана своим зарождением и основным развитием духовенству, и, естественно, в ней господствовал дух новой религии. Эта литература включала в себя переводы Библии и комментариев, богословских сочинений, литургических гимнов, трактатов, проповедей и многочисленных исторических работ, в которых преобладал религиозный элемент. Тем не менее, несмотря на эту погруженность в мысли и замкнутость духовенства, древние склонности были настолько глубоко укоренены в народе, что между древней языческой поэзией и новой цивилизацией некоторым связям удалось сохраниться. В Армении, как и в Западной Европе, произошло возрождение этих дохристианских настроений, и множество священников (как это было во Франции с XV века) позволяли себе увлекаться светскими темами.
Как мы видим, в самых древних из дошедших до нас произведений, будь то оригинал или перевод, армянский язык богат поэзией и лирическим ритмом и пронизан здоровым патриотизмом. Напрашивается вывод, что его первые авторы, создавая национальное средство выражения мыслей, которое они использовали с таким блеском, должны были щедро черпать из кладезя поэзии древних армянских бардов. При помощи греческой культуры, в основном впитанной в крупных византийских городах, которые армяне целенаправленно посещали, они придали своему родному языку, уже всесторонне развитому их языческими предшественниками, ученую и изысканную законченность. Все специалисты, глубоко изучавшие армянский язык, единодушно отводят ему очень высокое место среди самых точных средств выражения человеческой мысли. Например, перевод Библии считается выдающимся литературным памятником, а оригинальный труд Езника, чистейшего армянского автора того периода, не хуже сочинений любого из самых прославленных мастеров прозы.
Хотя мы не имеем возможности сравнить утраченную языческую литературу Армении с литературой раннехристианского периода, мы тем не менее часто отмечаем полет старинной национальной мысли во многих фрагментах из определенных историков и даже в религиозных песнопениях. Более того, разве нельзя сказать того же о католической церкви на Западе в наших церковных гимнах, да и в богослужебных текстах православной церкви? Дыхание
