Вот так и получилось, что одна часть наших вещей была сложена в одном конце перрона, где должен был остановиться багажный вагон, другая – в его противоположном краю, где должен был остановиться, после его подцепления к составу, наш пассажирский вагон.
Помимо этого яркого желтого вагона, на путях виднелись несколько сцепок из двух-трех грузовых вагонов. Можно еще посмотреть на здание паровозного депо с огромными створками ворот и закопченными сажей стенами над этими воротами, да на разбросанные вдали дома и домишки поселка Тайга. Но все это я уже рассмотрела, равно как и пути по другую сторону вокзала – в этом плане он был очень необычным, пути огибали его здание с двух сторон. Больше глазу зацепиться было не за что.
Я решила вернуться поближе к центральной части платформы, поближе к прогуливающемуся люду. Все не так одиноко. Впрочем, мое одиночество было скорее прихотью, чем стечением обстоятельств. Сама отказалась от общего застолья, решила побродить и пострадать в одиночестве.
Я попробовала стряхнуть с себя вновь подкрадывающуюся тоску, подумать о чем-нибудь приятном, что ждет нас в скором времени. Но вместо этого снова обратилась к воспоминаниям о последних днях.
За несколько дней до отъезда приезжал проститься Алексей Тывгунаевич, наш знакомый шаман с дочерью Настей, которую до крещения звали Авуль. Они-то и привезли в подарок целую связку соболей, которых сами и добыли в тайге. Мы с дедушкой от такого дорогого подарка пытались отказаться, но безуспешно. Правда, мы и сами приготовили для них недешевые подарки, из-за которых пришлось немало поломать головы. Вы когда-нибудь пытались сделать подарки таежным охотникам? Такие, чтобы были и полезны, и дороги как память? Вот и нам пришлось нелегко. С дедушкой Алексеем вышло чуть проще, ему мы приглядели прекрасное тульское ружье. Но Насте, тоже прекрасной охотнице, ее отец сам не так давно подарил замечательный карабин, так что для нас этот путь был неподходящим. Мы обошли все магазины, умудрились попутно выбрать подарки для Марии Степановны, Пелагеи, для всех остальных томских знакомых. Для Насти-Авуль ничего долгое время не могли подобрать. Взяли и купили ей граммофон. Кажется, угадали, потому что Авуль радовалась ему как ребенок и сказала, что они с отцом строят для себя новый дом и там музыка будет весьма кстати.
Была у меня еще одна большая проблема с подарком для Пети. То есть мы купили ему и его отцу самопишущие ручки «Waterman» с золотыми перьями, но мне хотелось еще сделать подарок от себя лично. И на память только обо мне одной. Мысль эта стала просто навязчивой, но ничего разумного в голову не приходило. Я уже стала чувствовать себя тупицей, когда решение было подсказано мне с самой неожиданной стороны.
Мы с Петей гуляли по Университетской роще, в самом дальнем ее краю, где за строящейся оранжереей ботанического сада были настоящие заросли черемухи. Черемуха отцветала, и порывы прохладного ветра – отчего-то всегда на цветение черемухи становится прохладно – кружили вихри белых лепестков, заставляя вспоминать о зиме.
– Наверное, это самый последний «снегопад»? – спросила я.
– Будет еще один. Даже два. Вот отцветет черемуха, начнут цвести яблони. Их у нас тоже много.
– Если вы называете яблонями те деревья, на которых здесь растут круглые ягодки размером с ноготок, то вы и яблонь не видели!
– Все-таки в Сибири живем, – ничуть не обиделся гимназист. – Не хотят у нас настоящие яблоки вырастать.
– Да я понимаю. А какой еще снегопад ожидается? Настоящий?
– Настоящий тоже может быть. Вот лет пять назад пятого июня такие сугробы намело! Но я не про снег. Я про тополиный пух. Когда пух летит – еще больше похоже на настоящий снегопад, чем сейчас. Только вы этого не увидите.
После этих слов Петя сделался грустным и молчаливым. Даже комара, усевшегося ему на щеку, не почувствовал. Пришлось шлепнуть его по щеке. Петя рассеянно меня поблагодарил, но красноречивее не стал. Я принялась подыскивать подходящие к случаю слова, чтобы поднять ему настроение, но как раз для Пети отыскать их было непросто. Так мы и шли молча. Шагов через двадцать он тряхнул непокрытой головой, чтобы стряхнуть с нее черемуховый цвет. И встал резко.
– Смотрите, Даша! Настоящий портрет старика!
Я посмотрела в указанном направлении – действительно, возле корня изгибы коры напоминали лицо старика с густой бородой. Тут мы оба снова задумались. Я по причине найденного ответа на мучивший меня вопрос, Петя по каким-то своим причинам.
На следующий день я нарядилась в свое лучшее платье, то самое, в котором была на балу в общественном собрании, и отправилась сначала к парикмахеру, а после в фотографическую студию Зимина на Дворянской. Фотограф отнесся к моей просьбе с огромным энтузиазмом, долго меня усаживал и пересаживал, истратил целых четыре фотографических пластины и пообещал уже назавтра выдать мне результат наших совместных усилий. А заодно рекомендовал, где купить самую лучшую рамочку для того великолепия, которое у нас с ним несомненно получится.
Так что на следующий вечер мы с дедушкой шли на прощальный ужин в дом градоначальника каждый со своим подарком. За столом собралось многочисленное общество. Помимо нас, самого Александра Сергеевича и Пети, присутствовали Полина с мамой и дедушкой, то есть с Сергеем Николаевичем, нашим полицмейстером, и Аня Королева, дочь одного из известнейших купцов, тоже с матерью. Конечно, были званы и отцы, но у них нашлись неотложные дела. А раз уж были приглашены Полина и Анна, то и их кавалеры не были забыты. Никита Петров, одноклассник Пети, за последние месяцы вырос настолько, что оказался самым высоким во всей компании. А Анин кавалер, поручик Томского полка, напротив, был человеком невысоким, с детским чистым лицом и румянцем во все щеки. Несмотря на это, военный мундир ему весьма шел.
Вечер вскоре распался на «детский» и взрослый, наша молодежная компания на время также распалась, и мы с Петей остались вдвоем.
– А у меня для вас подарок приготовлен! – хором выпалили мы. Петя от души посмеялся, но тут же смутился.
– Петр Александрович, да отчего же вы смущаетесь все время?
– Не все время, а только при вас. К тому же мне неизвестно, хороший у меня для вас подарок или он вам совершенно не понравится.
– Я вот тоже не уверена, но это не повод краснеть. Давайте лучше обменяемся подарками и все узнаем.
Мой подарок лежал здесь же в гостиной на столике, и Петин оказался в гостиной, но в одном из книжных шкафов. Едва они оказались в наших руках, как стало понятно, что мы их могли бы и перепутать – оба одинакового размера, оба обернуты в одинаковую бумагу. У меня закрались подозрения о содержимом Петиного пакета, но я не стала их высказывать. И правильно поступила, потому что ошиблась. Не совсем ошиблась, но все ж таки не до конца угадала.
– Э-э, давайте уж ими поменяемся, пока не перепутали, – предложил так же, как и я, озадаченный гимназист.
Мы обменялись свертками и тут же принялись их раскрывать. У меня в руках оказалась точно такая же рамочка и тоже с моим портретом! Но портрет этот был не фотографический, а написан акварелью. Я на миг даже засомневалась, я ли это? Художник неплохо, даже очень хорошо, передал сходство, но, пожалуй, не удержался от лести в мой адрес – я вовсе не была такой красавицей.
