Но именно во время юбилейных торжеств как раз и произошло такое удаление краеугольного камня. Премьер-министр земли Баден-Вюртемберг Винфрид Кречман рассказал об истории, профиле и заслугах новаторского университета. Подобный обзор не мог обойтись без упоминания «Констанцской школы». Речь идет о научном направлении, в рамках которого с 1960-х по 1990-е годы разрабатывалась новая теория чтения литературных текстов, которая получила название «рецептивной эстетики», вошла в основы многих научных дисциплин и приобрела широкую известность. Сама теория разрабатывалась прежде всего двумя профессорами Констанцского университета Хансом Робертом Яуссом и Вольфгангом Изером, чьи имена связаны с исследовательским коллективом «Поэтика и герменевтика», пользующимся высоким авторитетом. Когда Винфрид Кречман дошел в своем выступлении до этого момента, он назвал два других имени – Вольганга Изера и Вольфганга Прайзенданца. Оба имени, вероятно, ничего не говорили премьер-министру, однако публику Большой аудитории университета задело иное: умолчание имени Ханса Роберта Яусса стало для присутствующих официальным перформативным актом забвения и «удаления краеугольного камня».
Что же произошло? Самый краткий ответ таков: публичное разоблачение Яусса в качестве офицера ваффен-СС. Возвращение этого факта из забвения состоялось в несколько этапов. В 1980-х годах, когда Яусс находился в зените славы, он сам во время поездки в США столкнулся со своим нацистским прошлым. Вторые дебаты состоялись в Германии в 1995–1996 годах уже после его ухода на пенсию. Третья волна, посмертная, пришлась на 2014–2015 годы. На сей раз импульс для нового обращения к биографии Яусса поступил в университет извне в форме пьесы, написанной констанцским адвокатом Гердом Цанером, который приобрел известность благодаря краеведческому изучению периода национал-социализма. Руководство университета решило инсценировать эту пьесу прямо в Большой аудитории, одновременно заказав проведение научного исследования военной биографии Яусса, чтобы на этой основе устроить ее обсуждение. Йенс Вестмайер осуществил подробную реконструкцию военной карьеры Яусса
[125]. Исследование опровергло содержащееся в пьесе обвинение в том, что Яусс причастен к отправке французских добровольцев в концентрационный лагерь (то есть реализации Черного списка нежелательных в расовом отношении элементов). Вместе с тем в исследовании приводились подробные и документально подтвержденные сведения об активном участии Яусса в боевых действиях на различных фронтах, а также о послевоенном времени вплоть до начала университетской учебы.
Этими результатами и соответствующими публикациями завершилась долгая история забвения, которая не только касалась Яусса, но и была показательна для истории ФРГ в целом. Памятование и забвение не являются чисто индивидуальными актами – они всегда обусловлены психологическими, социальными, политическими и моральными рамками. Поэтому рассмотрим подробнее различные фазы этой истории забвения, а также их предпосылки и контексты.
Фаза первая: коммуникативное замалчивание с 1960-х до 1980-х годов
Ханс Роберт Яусс был участником научно-исследовательского объединения «Поэтика и герменевтика». Он принадлежал к поколению тех, кто родился между 1920 и 1930 годами. Внутри объединения существовали значительные биографические различия, но имелись и важные черты сходства. Сначала о различиях. В объединение входили бывшие убежденные нацисты и милитаристы, но были там и такие участники Сопротивления, как коммунист Вернер Краус, репрессированный Герберт Дакманн, женатый на еврейке, а потому вынужденный эмигрировать; были и евреи: Ханс Блюменберг, Петер Сонди, Якоб Таубес и Зигфрид Кракауэр. Ханс Блюменберг, непосредственный сотрудник и близкий друг Яусса, помогавший ему при создании объединения «Поэтика и герменевтика», иронически называл себя «полукровкой первой категории», поскольку его отец был католиком, а мать еврейкой. Во время войны он сумел устроиться в Любеке на завод, владелец которого Хайнрих Дрегер уберегал его от депортации, пока в 1945 году Блюменберг не угодил в так называемый «спецлагерь Цербет». С помощью Дрегера ему удалось выйти оттуда и до окончания войны прятаться у своей будущей жены.
Социализация (этнических) немцев, участвующих в объединении «Поэтика и герменевтика», проходила в детских и молодежных организациях рейха. Как ни одно другое поколение немцев, они с ранних лет обрабатывались пропагандой и индоктринацией национал-социалистического государства, причем родители либо активно поддерживали этот процесс, либо оставались более или менее в стороне. Однако между старшими и младшими представителями этого поколения имелось важнейшее различие. Старшие прошли всю войну, будь то в вермахте (как Райнхарт Козеллек и Вольфганг Прайзеданц) или в рядах ваффен-СС (как Яусс). Большинство членов объединения «Поэтика и герменевтика» принадлежало к возрастной когорте родившихся в 1926–1928 годах, то есть к поколению так называемых юных зенитчиков (Flakhelfer), как, например, Вольфганг Изер, Дитер Хенрих, Никлас Луман или Томас Лукман. Им было всего пятнадцать или шестнадцать лет, когда их призвали в армию, где они провели лишь последний, от силы два последних года войны. Но это означало, что все участники объединения «Поэтика и герменевтика» имели непосредственный личный опыт войны, однако он был различным и даже противоположным. Одни попали в мае 1945 года в плен или были амнистированы по возрасту, других освободили союзники по антигитлеровской коалиции.
Так или иначе, война и период, когда у власти находились национал-социалисты, наложил пожизненную печать на представителей этого поколения. Прошлое не отпускало их. Однако о прошлом они не говорили. Все, что разделяло индивидуальные биографии и личный опыт, эффективно нейтрализовалось тогдашним молчанием. Объединение «Поэтика и герменевтика» служит ярким образцом того, что Герман Люббе, сам родившийся в 1926 году и бывший активным участником этого объединения, называл «коммуникативным замалчиванием». Люббе впервые использовал это понятие в 1983 году в своем публичном выступлении, которое закончилось крупным скандалом и вызвало немалое возмущение. Люббе вложил в это понятие не критический, а позитивный смысл, поскольку хотел подчеркнуть положительное значение «коммуникативного замалчивания». Его интересовало не столько моральное осуждение преступников, сколько их биографическая трансформация. По мнению Люббе, молчание напоминало кокон, где происходит превращение гусеницы в бабочку; соответственно, так же состоялось превращение члена нацистской партии в гражданина демократического государства. Спустя два десятилетия тезис Люббе о «коммуникативном замалчивании», которому он посвятил очередную книгу, уже не казался большинству читателей морально предосудительным, а был воспринят в качестве адекватного описания исторического переходного периода
[126].
