Третий вид прекария имел название «прекарий вознаградительный (с вознаграждением) – precaria remuneratoria. Под этим определением имелась в виду получение прекаристом возвращенной земли назад не в чистом виде, а с добавлением дополнительного участка земли, который чаще всего был до этого невозделанной пустошью. Это было выгодно как Церкви, получавшей в свое владение обрабатываемую землю и работников на ней, так и мелкому землевладельцу, особенно в том случае, когда у него в его малоземельном хозяйстве были лишние голодные рты, а значит, и не задействованные в полной мере рабочие руки.
Благодаря таким и подобным им земельным приобретениям в начале VIII в. церковные земельные владения составляли чуть ли не треть ото всех обрабатывавшихся в Раннее средневековье земель. И, что не менее важно, они были хорошо, даже лучше, чем имения светской знати, обеспечены рабочей силой искавших церковного патроната крестьян.
Все перечисленное делало церковные владения идеальным источником, из которого Карл Мартелл собирался черпать земли для пожалования бенефициев. Казалось, сам Господь указующим перстом направляет майордома к единственно возможному, а потому верному и своевременному решению – изъятию имений Церкви для обеспечения государственных потребностей. Этот процесс обычно обозначают термином «секуляризация» (от позднелатинского saecularis — «светский», «мирской»), под которым имеют в виду изъятие владений Церкви и передачу их в светское ведение государства. Карл Мартелл исходил из простой и понятной современникам логики: Господь призвал его защищать христианское королевство франков, и он подготовился к обороне по собственному разумению. Поскольку для защиты христиан нужны ресурсы, то их должны предоставить все по мере своих возможностей, и первой среди прочих должна стать именно Церковь, пекущаяся о своей пастве. Особенно действенным такое объяснение становилось в свете возникшей с самого начала угрозы со стороны арабов-мусульман, неверных нехристей, уже успевших покорить Испанию и уничтожить Вестготское королевство. «Хотите, чтобы с Церковью в государстве франков произошло то же самое, что случилось с ней в державе вестготов? Хотите, чтобы ваша паства покорилась неверным, церкви были разграблены и разрушены, а священники и святые реликвии преданы поруганию?», – словно вопрошал Карл Мартелл. Для убеждения церковников годилось все, причем многократное преувеличение ужасов мусульманской оккупации, существенно искажавшее действительность, было далеко не самой большой выдумкой, ведь доходившие до франков слухи, многократно пересказанные, искаженные и преувеличенные народной молвой, действительно повергали в трепет и внушали ужас.
Кроме понятного призыва сплотиться перед угрозой нашествия неверных, мог франкский майордом использовать и другие объяснения и способы убеждения недовольных, принуждения строптивых. Так, он явно исходил из той логики, что все ранее подаренные Церкви королями и майордомами земли были предоставлены ей не навечно, а во временное пользование, до особой государственной необходимости. Теперь такая потребность, несомненно, настала, и следовало незамедлительно вернуть светской власти все, в чем она стала так нуждаться. Церковь сама должна быть заинтересована в собственной защите, а значит, и в том, чтобы предоставить для этого все необходимые ресурсы.
Наконец, церковникам предоставлялась определенная иллюзия сохранения за ними владения их имениями. Так, майордом мог не требовать передачи земли в государственное владение, он лишь обязывал епископства и монастыри содержать за счет тех или иных владений определенное количество конных воинов, обеспечивая их всем необходимым. Сути дела это нисколько не меняло, ведь и так, и иначе майордом получал желаемое – боеспособную, достаточно многочисленную, тяжеловооруженную и хорошо обученную кавалерию, готовую к бою и походу по первому его призыву.
Церкви были, впрочем, сделаны определенные уступки и шаги навстречу. В частности, Карл Мартелл оказывал активную поддержку миссионерской деятельности в северо-восточных, все еще языческих пределах своих владений: Фризии, Аламании, Баварии, Тюрингии, Саксонии. Именно благодаря поддержке франкского майордома англосакс Винифрид, принявший после поездки в Рим в 719 г. имя Бонифация, смог основать в Германии многочисленные епископства (Вюрцбург, Бурабург, Эрфурт, Зальцбург, Фрайзинг, Ратисбонн, Пассау) и монастыри (Фритцлар, Ордруф, Таубер-Бишоффшейн, Китцинген). «Без покровительства правителя франков, – писал Бонифаций епископу Винчестера, – я не мог бы ни руководить слугами церкви, ни защищать священников и верующих, без его приказа и страха, который он внушает, я не смог бы даже запретить языческие ритуалы и практику идолопоклонничества». Впрочем, тот же Бонифаций в послании Папе Римскому небезосновательно нарекал: «В большинстве городов епископства отданы светским людям, жадным до церковного имущества…». Действительно, стремясь максимально эффективно использовать владения Церкви для своих военно-политических задач, Карл Мартелл рассаживал по епископским кафедрам верных себе людей. Так, его племянник по имени Гугон получил три епископства и три аббатства, а один из приближенных сподвижников Милон был епископом реймсским и турским.
Как бы там ни было, бенефициальная реформа принесла вполне явственные и ощутимые плоды и имела далекоидущие последствия. Последние заключались в заложении фундаментальных основ системы сеньориально-вассальных отношений, которая, развиваясь и трансформируясь, станет одной из важнейших социально-правовых основ европейского общества классического Средневековья. В этой системе бенефициарий – получатель бенефиция – приносил присягу личной верности своему благодетелю, от которого получал землю, и становился его «верным человеком» или «вассалом» (от кельтского gwas — «слуга»). Впоследствии эта процедура получила название оммаж (hommage от французского l’homme — «человек», «муж»), что можно буквально перевести как «превращение в человека» или «становление человеком», поскольку вследствие ее проведения принесший клятву становился «верным человеком» своего покровителя-сюзерена. Ближайшими же результатами бенефициальной реформы стали выдающиеся победы Карла Мартелла над арабами, из которых особое значение имеет битва при Пуатье в 732 или, скорее 733 или 734 г.
Вторжения мусульман в Галлию начались сразу же после покорения ими вестготской Испании. Уже в 720 г. под их ударом пал последний оплот вестготов Нарбон и остальные города Септимании, за исключением имевших мощные укрепления Каркассона и Нима. В 721 г. арабский наместник Испании вали Аль-Самх ибн Малик вновь подступил к Каркассону, но затем снял осаду и двинулся по направлению к Тулузе, бывшей столице Вестготского королевства и фактической столице Аквитанского герцога Одона Великого. Не имея возможности защищать город, герцог Аквитании покинул его, отправившись собирать войско для отпора захватчиком.
Однако Тулуза не была сдана врагу. Хорошо укрепленный город смог выдержать длительную осаду, пока Одон собирался с силами. В начале лета, 9 июня 721 г. аквитанский правитель вернулся к стенам города во главе крупного войска, застав арабов, не ожидавших его нападения, врасплох. «Мосарабская хроника 754 года», которую долгое время приписывали Исидору Паценскому (или Бежскому), так описывает битву: «Собрав силы, аль-Сам напал на Тулузу и окружил город войсками, пытаясь победить ее с помощью камнеметов и других осадных машин. Узнав о том, что происходит, франки собрались под командой Одо. И там, близ Тулузы, во время серьезного сражения, в которое были вовлечены обе армии, франки убили аль-Сама, предводителя сарацинских войск, вместе с частью его воинов, а прочих обратили в бегство».
