Во многом пехота войска Карла Великого была, безусловно, порождением всей предыдущей истории франков меровингского и раннекаролингского времени. Однако между разношерстным племенным ополчением Хлодвига на рубеже V–VI вв. и централизованно рекрутировавшимися воинами отрядов Карла Великого на рубеже VIII–IX вв. лежала такая же эволюционная и организационная пропасть, как между хаотичными повстанческими конными отрядами батьки Нестора Махно и слаженными бронетанковыми дивизиями Гейнца Вильгельма Гудериана. Причем главное отличие было в данном случае отнюдь не в технической составляющей, а именно в организационном аспекте. Племенное франкское ополчение V–VI вв., да и более позднего времени, отличалось не только во многом разномастным оружием, существенно отличавшимся по состоянию и качеству, но и в целом низким уровнем организованности, управляемости как в бою, так и (тем более!) в лагере и на марше, невысоким уровнем боевого слаживания. Это было именно племенное ополчение со всеми его генетическими достоинствами и недостатками, причем первые становились с течением времени все менее существенными, вторые же, наоборот, усиливались и выходили на первый план. Там, где процесс разложения свободной общины, имущественной и социальной дифференциации шел медленнее, достоинства племенного войска свободных воинов-общинников сохранялись дольше. Там же, где эти процессы происходили в силу большей интенсивности влияния римского наследия и других факторов существенно быстрее, общинное войско теряло свою управляемость и боеспособность практически на глазах одного поколения. Собственно говоря, выдающиеся победы майордомов Австразии из рода Пипинидов-Арнульфингов в последние десятилетия VII – первые десятилетия VIII вв. были обусловлены именно тем, что австразийское войско отставало в своем развитии от нейстрийского, бургундского и аквитанского. Основу ополчения, рекрутировавшегося в северо-восточных областях франкского мира все еще составляли многочисленные крепкие свободные общинники, заинтересованные в сезонном ведении боевых действий. Причем это не угрожало их крепким хозяйствам упадком, вызванным сравнительно длительным отсутствием в них мужских рук.
О том, насколько дезорганизованным могло быть франкское войско уже под конец VI в., свидетельствует Григорий Турский. По его словам, король Гунтрамн (561–592), раздосадованный поражением франков в Септимании во время кампании против вестготов в 586 г., обратился к предводителю таких войск со словами: «Как мы теперь можем одержать победу, если мы не соблюдаем того, чему следовали наши отцы? Ведь они одерживали победы, строя церкви, возлагая всю надежду на Бога, почитая мучеников, уважая священников, и, вооруженные щитом и мечом, часто покоряли с божьей помощью враждебные им народы. Мы же не только не страшимся бога, но даже разоряем святыни его, убиваем служителей господних и даже самые мощи святых с глумлением разбрасываем и истребляем. Ведь нельзя одержать победу, когда творятся такие дела. Вот почему наши руки слабы, меч притупился и щит не сохраняет нас, как бывало раньше, и не защищает. Посему если в этом есть и моя вина, пусть падет она по воле Бога на мою голову. Но если вы пренебрегаете королевской волей и отказываетесь выполнять то, что я приказываю, то тут уж пусть падет топор на вашу голову (не намек ли на поступок Хлодвига по отношению к строптивому воину, разрубившему чашу под Суассоном? – прим. автора). Ибо если будет казнен один из воевод – это послужит уроком всему войску. Однако мы уже должны решить, что следует нам делать. Если кто намерен поступать по справедливости, пусть уж придерживается ее; а если кто думает пренебрегать ею, то пусть на его голову падет законная кара. Ибо пусть лучше погибнут немногие непокорные, чем гнев Божий будет угрожать всей, ни в чем не повинной, стране». Ответ франкских военачальников королю был так же велеречив вначале, но, по сути, сводился к следующим словам: «…при том, что все, что ты говоришь, славный король, мы считаем правильным и справедливым, что мы можем поделать, когда весь народ погряз в пороках и каждому доставляет удовольствие совершать неправедные дела? Никто не боится короля, никто не почитает ни герцога, ни графа. И если, может, кому-либо из нас это и не по душе и он пытается исправлять это ради твоего долголетия, тотчас возникает народное волнение, тотчас – бунт. И каждый против старшего в диком исступлении доходит до того, что если старший не в состоянии долее молчать, то навряд ли ему удастся избежать смерти».
Подобное неповиновение, разброд и шатание во франкских войсках было смерти подобно не только на поле боя, где отказ выполнять приказы командира неумолимо грозил катастрофическим поражением, но и во время военных сборов, жизни в лагере, подготовки к походу, марша к местам будущих сражений. Армия не приемлет анархии. То, что было достоинством во время стремительных грабительских набегов немногочисленных отрядов германских племенных дружин на излете Античности, было абсолютно губительным, ведущим к поражению, когда речь шла о ведении регулярных системных длительных боевых действий крупными силами против мощного противника. В особенности тогда, когда осуществлялось это не с целью захвата трофеев и быстрого отступления, а для установления планомерного контроля над захваченной территорией.
О том, что дисциплина была слабым местом франкского войска, свидетельствует также приписываемая авторству византийского императора Льва VI Мудрого (886–912) так называемая «Тактика Льва»: «Франки и лангобарды ставят свободу превыше всего, но лангобарды в настоящее время в значительной степени утратили это достоинство…Проявляют непослушание своим архонтам (здесь имеется в виду военачальникам, командирам – прим. автора), особенно франки, например, действуют независимо и своевольно, когда выступают в поход на установленный срок под предводительством определенных архонтов. И если этот срок заканчивается, а им приходится задержаться, они тяжело переносят затяжку времени: разрывают соглашение об экспедиции и возвращаются к себе домой». Конечно, этот памятник, составленный в начале X в., может отображать совершенно иную ситуацию – своеволие вельможной знати в условиях уже разобщенной Франкской империи, о чем особенно выразительно свидетельствует заключенная часть процитированного отрывка, в котором сказано о разрыве договора о начале военной кампании. Однако нечто подобное, несомненно, можно было наблюдать во франкском войске и ранее, когда в нем своевольничали не только и даже не столько представители знати со своими отдельными отрядами, сколько свободные общинники-пехотинцы, недовольные долгими походами, отрывавшими их от приходивших вследствие этого в упадок хозяйств и не приносили взамен достаточно богатой добычи.
С происходившим падением воинской дисциплины и, следовательно, ослаблением традиционной франкской пехоты следовало что-то делать, и ставка лишь на создание кавалерии не была достаточно эффективной. Это, видимо, начали чувствовать уже майордомы второй половины VII в., осознавал Пипин ΙΙ Геристальский и пытались исправить Карл Мартелл и Пипин III Короткий. Капитулярии Карла Великого по этому поводу явно появились не на пустом месте. Так, уже к рубежу VII–VIII вв. существовал ряд штрафов за уклонение от призыва в войско. Это, с одной стороны, свидетельствует о массовости такого явления, столь распространенного, что борьбу с ним нужно было оформлять на законодательном уровне. С другой же показывает средства борьбы с уклонистами, к которым прибегала государственная власть. Так, свободный франк, не явившийся во время призыва по требованию графа, ответственного за созыв народного ополчения, к месту сбора, должен был уплатить сумму в 60 солидов, что составляло цену шести лошадей. Римлянин за ту же провинность платил вдвое меньше – 30 солидов. Все более продуманно и детально оформлялись требования к вооружению пехотинцев, амуниции и снаряжению, количеству, составу и качеству запасов продовольствия и одежды, с которыми они должны были прибывать во временный лагерь. Предшественники Карла сделали немало на этом пути, однако лишь он сам смог сложить все стихийно складывавшиеся ранее требования и разрозненные предписания в четкую завершенную систему. Эта комплексная система обеспечения всех военных нужд государства и стала одним из важнейших условий побед Карла Великого.
