Как сказано в «Лоршских анналах», «король Карл не пожелал отказать в такой просьбе, но со всем смиренномудрием Богу, и священнослужителям, и всему христианскому народу и на Рождество Господа нашего Иисуса Христа принял титул императора вместе с помазанием (рукоположением, посвящением?) от господина Папы Льва» (Quorum petitionem ipse rex Karolus denegare nolit, sed cum omni humilitate subiectus Deo et petitioni sacerdotum et universi christiani populi in ipsa nativitate Domini nostri ipsum nomen imperatoris cum consecratione domini Leonis papae suscepit). Таким образом, у нас есть убедительное свидетельство того, что Карл Великий знал о предстоящей церемонии за два дня до ее проведения.
Кроме того, в тот же день, когда состоялось собрание синода, Карл провел встречу со своими послами, прибывшими из Иерусалима. Послы были отправлены на Восток зимой 799–800 гг., что позволяет связать миссию, в том числе и с весьма вероятными и близкими по времени переговорами Папы Льва ΙΙΙ и Карла Великого по поводу возможной императорской коронации. Из Иерусалима они привезли разного рода ценные христианские реликвии, а также благословение Иерусалимского патриарха и ключи от Святого города всех христиан. Это был крайне важный символический акт, по своей силе ничуть не меньший, нежели владение ключами от Вечного города – Рима и от усыпальницы св. Петра. И направлен этот акт явно был в пику Папе Римскому, которому король франков ясно давал понять, что он не единственный, кто может иметь ключи от Царствия Небесного и выступать верховным первосвященником, что есть в мире города не менее святые, нежели Рим, и иерархи не менее высокие, чем Папа. Скорее всего, именно это было одной из важнейших, если не самой главной целью посланцев в Аббасидский халифат, на территории которого находился в то время Иерусалим. По своему значению в христианском мире этот город ничем не уступал, а то и превосходил и Рим, и Константинополь, равно как патриарх Иерусалима ничуть не уступал в благодати Папе Римскому или Константинопольскому патриарху. Следовательно, Карлу удавалось достигнуть двойной цели одним шагом: получив благословение Иерусалимского патриарха, он подчеркивал как свою независимость от папского Рима, так и свою равную значимость по отношению к императору Византийской империи. Тем более, что в самой Византии как раз в тот момент законного императора не было и престол занимала императрица Василиса Ирина. К последнему моменту еще вернемся, пока же ограничимся констатацией того, что Карл Великий явно готовился к предстоящей церемонии императорской коронации и желал для этого заручиться благословением Иерусалимского патриарха.
Именно таким образом были расставлены накануне 25 декабря 800 г. символические фигуры условной шахматной партии, в которую активно играли два игрока: Папа Римский Лев III и король франков, король лангобардов и римский патриций Карл Великий, в которую volens nolens были втянуты, сами на тот момент еще не подозревавшие об этом, византийцы и у которой было множество действовавших по чужой указке марионеток и еще больше пассивных наблюдателей. Далее же произошла коронация, которая, как нам уже известно, вызвала недовольство Карла.
Что же такое случилось на церемонии, что могло огорчить короля франков? Для ответа на этот вопрос следует рассмотреть более подробные свидетельства о коронации, чем краткое проходное упоминание о ней и недовольстве ею Карла Великого в сочинении Эйнгарда.
Так, «Анналы королевства франков» сообщают: «Когда же он (Карл Великий – прим. автора) в святейший день Рождества Господня вошел в базилику блаженного апостола Петра для служения праздничной мессы и стоял перед алтарем, где склонился для молитвы, Папа Лев возложил на его голову корону при возглашении всего народа римлян: «Карлу августу, Богом коронованному великому и примиряющему императору римлян, жизнь и победа!». После этих восхвалений он был почтен тем самым понтификом по обычаю древних государей, а потом, отбросив имя патриция, был провозглашен императором и августом». О собственноручном возложении Папой короны на голову Карла сообщают также «Книга пап» (Liber pontificalis): «Настал день Рождества Господа Нашего Иисуса Христа, и все вновь собрались в вышеозначенном соборе блаженного апостола Петра. И тогда почтенный и августейший понтифик своими собственными руками возложил ему (Карлу Великому – прим. автора) на голову драгоценную корону. И тогда все собравшиеся там благочестивые римляне, видя сколь ревностно он всегда защищал и любил святую римскую церковь и викария ее, единодушно, повинуясь воле Господа и блаженного св. Петра, хранящего ключи Царства Небесного, воскликнули: «Да живет и побеждает Карл благочестивый, август, венчанный Богом, великий и миротворящий император! И так, перед алтарем блаженного апостола Петра, они воскликнули трижды, призывая в свидетели многих святых. И так, всеми собравшимися Карл был провозглашен римским императором»». Это же подтверждают также жизнеописание Льва III, «Малые Лоршские анналы», «Ксантенские анналы», «Краткая история франков» Петра Библиотекаря и ряд других источников.
«Лоршские анналы», помимо этого, сообщают также о том, что Карл принял императорский титул «вместе с» или даже «через», «посредством» «посвящения-рукоположения» (именно так можно понимать существительное consecratio, в тексте – в abl. sing. consecratione). Видимо, под этим «посвящением» имеется в виду помазание миром на царство. По крайней мере, византийский хронист Феофан (Theophanis Chronographia) с явным сарказмом описывает церемонию коронации Карла следующим образом: «В том же году и в Риме родственники Папы Адриана, возмутивши войско, восстали против Папы Леона, и, схвативши, ослепили его: но они не могли отнять у него совершенно свет очей, потому что ослеплявшие были человеколюбивы и пощадили его. Он прибегнул к франкскому королю Карлу, который горько отмстил врагам его и снова посадил его на своем престоле, и с того времени Рим находился под властью французов. Папа из благодарности к Карлу венчал его в римские цари в храме святого апостола Петра, помазал его елеем от головы до ног (hrisas elaio apo kefales eos podon kai peribalon basiliken estheta kai stefos) декабря 25, индиктиона 9».
Из приведенных свидетельств можно понять, что Папа Лев III возложил венец на голову Карлу Великому неожиданного для него самого, в тот момент, когда король, по свидетельству «Анналов королевства франков», «стоял перед алтарем, где склонился для молитвы», после чего был также собственноручно первосвященником помазан елеем на царствование. Судя по всему, франкский монарх представлял себе церемонию коронации и возведения себя в сан или же присвоения себе титула императора и августа несколько иначе. Скорее всего, он планировал сам, собственноручно возложить императорский венец себе на голову, после чего Папе было бы позволено совершить иные, второстепенные по отношению к этому главнейшему действию, обряды и ритуалы. Однако неожиданный поступок Льва III напрочь сломал всю эту стройную схему, вызвав недовольство Карла. «Анналы королевства франков» сообщают также, что собравшийся в храме «весь римский народ» единогласно произнес в этот момент пышную аккламацию – восклицание-славословие: «Карлу, августу, Богом венчанному великому миротворцу и Римскому императору» (… et a cuncto Romanorum populo adclamatum est: Carolo augusto, a Deo coronato magno et pacifico imperatori Romanorum, vita et victoria!), после чего Карл, «отложив титул патриция», ранее свидетельствовавший об особом покровительстве, заступничестве короля франков и лангобардов по отношению к Риму, «стал именоваться императором и августом» (ablato patricii nomine imperator at augustus ast appellatus). И в этой второй части свидетельства также можно видеть некоторые, безусловно, второстепенные, но все же весомые дополнительные причины для недовольства Карла Великого. Они состояли в том, что он провозглашался именно «императором римлян» и славословил ему в этот момент именно «весь римский народ» (a cuncto Romanorum populo). В глазах Карла это, судя по всему, было умалением реального значения избранности народа франков, королем которых он был, и потому он воспринял римские славословия как определенное посягательство римлян на особый статус его франкского народа, а значит, и его самого. По меткому замечанию известного французского историка-медиевиста, археолога и философа Рене Мюссо-Гулара (1932–2011), новая империя не могла и не желала «слиться с романским миром. Место прежних властителей Запада занял народ франков. У него была собственная божественная миссия. Император был христианином и франком, и о последнем он забывать не собирался».
