– Нита, это уже слишком далеко зашло. Ты либо глупа, либо безумна.
– Хотелось бы верить, что первое.
Глава XV
От вида с крыши на Рокфеллер центр у Ниты всегда перехватывало дух. Так было в детстве, так было и сейчас. Дни стали слишком короткими, и уже сейчас день клонился к закату. Только не хватало огромной новогодней елки и поющих ангелов вдоль аллеи. До нового года оставалось чуть больше месяца и почему-то здесь, на крыше высотки на 49-той улице Нита верила, что сможет и свою жизнь начать с чистого листа. Не важно какую, но свою.
– Прости, я, как всегда опаздываю, – на крыше появилась Рэнэ, – пришлось оставить машину в нескольких кварталах отсюда и прогуляться пешком. Ненавижу легавых. И эту их типа незаметную слежку. На обратной дороге угощу Мелоуна пончиками и кофе, а то замерзнет бедолага в машине.
– Рэнэ! – Нита бросилась к подруге и заключила ее в крепкие объятия, – Как же я рада тебя видеть! Рэнэ…
Ните хотелось разрыдаться от переизбытка чувств: радости, вины, сожаления…
– Что еще за Мелоун? Это разве не тот офицер, что ведет расследование…ну… моего дела?
– Он самый, никак от меня не отлипнет. Уже несколько раз приходил, даже в клуб, и что-то выспрашивал. Даже о Сэме вспомнил. Вытащили всю грязь, какую смог нарыть. А теперь вот увязался хвостом и повсюду следит. Ели удрала, чтобы потеряться не на долго из его поля зрения.
Нита мочала, она старалась не вспоминать личную трагедию Рэнэ, так было легче им обоим.
– Знаешь, порой, я вижу во сне тот пожар, и вспоминаю последний разговор с Сэмом, – Рэнэ закрыла глаза, пытаясь приглушить душевную боль, – Мне кажется, я могла его спасти. Ведь он просил о помощи, а я опоздала.
– Рэнэ, мы тогда сделали все возможное: вызвали пожарных, скорую…Ты чуть не разбила машину, настолько спешила к нему.
– Он ведь умолял вернуться, понимаешь? А я его просто отшила, и сказала, что больше не верю, – по щеке Рэнэ скользнула одинокая слезинка, она ее быстро смахнула и отвернулась в сторону. Нита никогда не видела, чтобы Рэнэ плакала. Она всегда была сильной за них обеих. Но и у скал бывают трещины.
– Походу полиция уже скоро поймет, что к чему. Если еще не поняла, – Нита не хотела еще больше бередить старые раны.
– А ты? – Рэнэ подошли к защитному ограждению на крыше. Город был практически, как на ладони и невольно хотелось остаться здесь навсегда.
– Мне кажется, я начинаю что-то понимать, но пока не знаю ответы на все вопросы. Энтони мне пытается помочь, без него я бы совсем запуталась. Прости еще раз, что втянула тебя во все это.
– Хм, так у вас все серьезно? Теперь ты поняла, какой упырь все это время был с тобой? Милая, прости, я наверное дура, что все это говорю и, тем более, что не сказала раньше, но Джек не лучший человек в мире. Он чистое зло и мне за тебя страшно.
Нита ничего не говорила Рэнэ о Джеке и своих подозрениях и несколько удивилась словам подруги:
– Ты о чем?
– Нита, ты меня знаешь, я не человек, который говорит что-то просто так или пытается навязать свое мнение. Я все это время молчала, так как ты говорила, что была счастлива и твоя семейная жизнь сложилась. Пусть все было не идеально, но ты любила Джека.
– Рэнэ, говори, что случилось?
– Еще до свадьбы Джек несколько раз грубо меня домогался, я конечно его отшила, как умею. Довольно доходчиво. Не хотела портить твой день свадьбы. Хотя, сейчас жалею, что не сказала. Можешь мне не верить…
– Я верю, Рэнэ, больше, чем верю. И обещаю, сделаю все, чтобы Джек ответил по закону за все, что сделал. А сделал он, как оказалось, не мало.
– Ничего не хочешь рассказать? – конечно же Рэнэ все поняла. Она и так о многом догадывалась.
– Я еще не готова. Пока.
– Тогда я постараюсь выяснить, что известно полиции. Раз уж лейтенант проявляет такое внимание ко мне, грех этим не воспользоваться.
– Может не стоит рисковать, пока меня не арестовали, еще есть время попытаться найти настоящего убийцу, – Рэнэ и так сделала много, о большем не стоило и просить.
– Ну, я не самая паршивая актриса, а лейтенант не самый умный мужчина на планете, хотя и довольно обаятельный, как для копа.
– Рэнэ, неужто хоть один парень в форме смог тебя покорить? – эта мысль заставила Ниту улыбнуться. Похоже, впервые после трагедии с Сэмом, Рэнэ хоть к кому-то проявляла интерес. Пусть в своей грубой манере. Но это было хоть что-то.
– Ну уж нет, даже не надейся. Это ты у нас таешь от смазливых красавчиков. Я же стараюсь ради дела. Только так. Нечего мне делать, как влюбляться в легавого, – возмущенно прыснула Рэнэ, но продолжила лукаво улыбаться.
* * *
– Значит, это оказался не подлинник, – Пова Погок в кричащем алом костюме стояла напротив огромного окна и сосредоточенно изучала огни большого города.
Нита чувствовала, с одной стороны облегчение (так как все же не нужно было совершать должностное преступление), с другой – понимала, что Пова потребует что-то взамен.
Сегодня утром в хранилище принстонского музея доставили несколько полотен из лондонского музея. Полотна должны были стать частью новой выставки посвященной братству прерафаэлитов и их направлению в живописи. Нита с нетерпением ждала, когда сможет досконально изучить «Офелию». Девушка настолько нервничала, покрываясь холодными каплями пота, что уже второй раз меняла белые рабочие перчатки.
Нита аккуратно выложила полотно на рабочую поверхность и направила на гладь воды луч ультрафиолетового фонаря. Характерный кракелюр был на месте.
Дальше приставила к полотну рентгенофлуоресцентный пистолет-анализатор: бесконтактный химический анализ должен был показать, нет ли в краске, скажем, титановых белил, появившихся меньше ста лет назад. Пистолет начал мерить, замелькали буквы таблицы Менделеева. Здесь тоже все сходилось.
Руки начали трястись еще больше. Неужели все же подлинник?
Дальше в ход пошел следующий гаджет – инфракрасный спектрометр. Он “пробивал” краску до эскиза, и это вносило окончательную ясность: автор всегда набрасывает, стирает и снова рисует, меняет ракурсы и линии горизонта. А вот копиист же всегда чертит горизонт по линейке, и это видно на экране.
Нита увеличила расширение монитора и приблизила изображение. Что-то было не так. Милле рисовал картину в несколько этапов. Рисовал и перерисовывал. Но на экране Нита видела относительно чистые линии. Работа была великолепной, практически безупречной. Но копией.
Чтобы окончательно удостоверится, что перед ней не Милле, девушка стянула перчатки и подошла к полотну. Едва касаясь подушечками пальцев, она ощутила шершавость красок, течение времени и жизни. Пова говорила, что на настоящей картине словно замерло время, там его нет, как нет и жизни. И не было там и пресловутого черепа, отличительной черты подлинника.
