Джерисон тоже присвистнул.
К очаровательному лицу добавлялась еще и фигура. Того самого типа, который от века привлекал мужчин.
Высокая грудь, тонкая талия, округлые бедра и длинные ноги. Через прорехи в платье это было отлично видно. Равно как и синяки на тонкой шее. И…
Лиля пригляделась.
Девчонка была просто сломлена. А еще…
За спиной выругался Гэл, который неотлучно состоял при ее сиятельстве. Выругался на своем языке, но вирманский Лиля освоила достаточно быстро. Это как русский и украинский, языки-родственники. Или как английский и староанглийский.
Знаешь один – поймешь и другой.
– Баб насиловать… суки. Оторвать бы им … вместе с … и в уши засунуть.
Джерисон смерил вирманина грозным взглядом, но кажется, был полностью согласен. Благородный граф имел успех у женщин, но никого не насиловал. Кроме… кроме своей жены, черт возьми!
«Лежите смирно, мадам, может так мне удастся что-то сделать…»
Воспоминания были гадкими. И чтобы избавиться от них, Лиля поступила, как все женщины.
Разозлилась.
– Насиловать женщин? Какая доблесть!
Сказано было едко и насмешливо. Барон аж подскочил на месте от возмущения.
– Ваше сиятельство! Это шильда!
Лиля посмотрела на него, как на разновидность мокрицы.
– Доказательства?
– Она сама призналась!
– И сама кого-то изнасиловала? – Джерисон понял, что еще пара минут, и его жена глаза мэру выцарапает, пришлось вмешаться. – Сама кинулась, сама себе синяков наставила…. Какие интересные синяки, благородный граф встал из кресла и одним пальцем приподнял подбородок задрожавшей, как осиновый лист девушки. – Да, ее держали за горло.
– Она сама все сделала! – взвизгнул барон, понимая, что история трещит по швам. – Сами ее спросите!
– Что вы, – медом в голосе господина графа можно было королевскую поварню на год обеспечить. – Мы ничего спрашивать не будем, мы доставим сюда ее отца. И у него спросим.
– Я… я против! – рявкнул мэр.
Джерисон пожал плечами.
– Я – граф Джерисон Иртон. Я племянник его величества. Если через полчаса я этот городишко запалю с восьми концов, я даже отвечать за это не буду. А если некий очень умный барон незадолго до этого подавится моим клинком…
Намек был понят.
Полным дураком барон не был, а потому кивнул клеркам, но Джес покачал головой.
– Э, нет. За мастером пойдут мои люди… где он?
– У меня. Под замком.
Граф кивнул.
Это в столице был Стоунбаг, было и еще несколько тюрем, хоть для простонародья, хоть для благородных, а в провинции с этим было проще. Пристраивали к магистрату пару сараев, или подвал оборудовали под это дело. Долго все равно там никто не сидел.
Кого-то определяли на виселицу, кого-то на рудники, на галеры… Содержать преступников за счет государства? Здесь такое и в голову никому не приходило, ладно еще аристократов, но всякую чернь?
Денег в казне – нет! Пусть либо сдохнут, либо пользу приносят!
Олаф, второй из вирман, исчез за дверью.
Лиля встала из кресла и подошла к девушке.
– Ты действительно шильда?
– Да, госпожа.
– Посмотри на меня?
Девушка медленно подняла глаза. Лиля еще раз вздохнула про себя. Встречается же такая красота… но вслух она сказала нечто иное.
– Почему зрачки не вертикальные?
Мэр аж слюной подавился.
– Ва… кха! Ше… сиясь…
– У шильды должны быть вертикальные зрачки! – Лиля говорила даже возмущенно. – А тут – нет?
– Правда, мам! – Миранда подключилась к игре, понимая, что сейчас не получит по попе за вмешательство. – Где зрачки?
– Зрачки нормальные. Насиловать… девочка, ты кого изнасиловала?
Увы, на этот вопрос тоже ответа не было.
Кто бы и чем не угрожал девушке, но такого они не предусмотрели. Максимум, чего ожидали от Лилиан – это потыкать в сторону шильды пальчиком, громко повизжать в испуге и спрятаться за спину мужа. Но уж точно не допроса.
– Милый, я разочарована, – Лилиан развела руками. – Вы мне обещали шильду, а это какая-то сопля.
– Мне это тоже интересно, – прищурился Джерисон. – Где настоящая шильда?
– Я настоящая, – прошептала девчонка.
– Ха! – высказалась Мири. – Врешь ты все!
Джерисон исподтишка показал дочери кулак. Мол, не зарывайся, по попе дам!
– Виконтесса Иртон, извольте не вести себя, как площадная девица.
– Папа, но она врет, врет, врет!!!
– С этим мы еще разберемся. И разъясним.
Не успели.
В комнату вошел Олаф с мужчиной явно эввирской наружности.
Мастер Шмульц оказался седовласым стариком неопределенного возраста. Грязные патлы спутались серыми сосульками, на лице видны синяки, одежда, некогда дорогая и хорошая, изодрана…
– Дочка!
– Папочка!!!
Удержать эввиров не смогли бы и решетки. Друг к другу они кинулись так, что стражников в стороны снесло и по углам припечатало.
Девушка рыдала на груди у отца, и лепетала что-то, старик гладил ее по волосам и явно утешал, мэр попробовал было что-то вякнуть, но Джерисон посмотрел так ласково, что барон промолчал.
Ссориться с племянником короля?
Своя шкура, она ближе к телу и дорога хозяину.
Совершенно внезапно эввир отпустил девушку, и упал на колени, протягивая руки к графу.
– Умоляю о милосердии! Мы невиновны!
Джерисон вскинул брови.
– Да неужели?
– Вина моей дочери в том, что она красива! И ее захотел пастер Моллер. Рута отказала, и пастер сказал, что она еще пожалеет. Не прошло и месяца, как ее объявили шильдой. Нас безвинно схватили и бросили в тюрьму.
– Я же говорила, что зрачки не вертикальные, – хмыкнула Лиля.
Джерисон перевел взгляд на мэра.
– Что вы скажете, достопочтенный?
Барон покраснел, побледнел, и возмущенно топнул ножкой. Неубедительно.
Речь тоже была неубедительной и сводилась к тому, что верить эввирам – нельзя. Никогда, никак, нигде…
Лилиан все было понятно.
Маленький город, три кита, три столпа – власть, деньги, церковь. Или храм, как здесь.
Если эти трое работают согласовано, город процветает. Но и так – дружить стараются. Удобно же. Мэр, к примеру, ворует, купец из присмотренных пускает эти деньги в оборот, а прикормленный пастер уверяет паству, что плохо им живется не из-за воровства мэра, а из-за их тяжких грехов.
