Был бы Лорт в королевском дворце, там и лег бы. А внедрять кого-то к нему в слуги тоже опасно. У него всего-то пара слуг, и тех Лорт проверял и вдоль, и поперек.
– Пусть возвращается. Встретим еще на дороге.
– Проще устроить ему ловушку, – женщина кое-что обдумала за это время. – Если он узнает, что его король мертв, а принцы живы, что он сделает?
Мужчина ухмыльнулся.
– Помчится на выручку. Наверняка.
– Там-то мы его и встретим. Но приманка нужна настоящая. Хотя бы для начала, потом сопляков можно и подменить.
Мужчина подумал пару минут.
В принципе – верно. Приезжает Альтрес Лорт, если его не удастся убить по дороге, то в столице он начнет смуту. И за ним пойдут.
Могут пойти.
А тут горбун узнает, что дети короля живы. Что он сделает? Да наведет справки. Если уверится, что дети настоящие, то придет за ними. Тут его и взять можно. И кстати, представить убийцей королевских щенков. В такой суматохе многое списать можно будет.
Герцог медленно склонил голову.
– Что ж. вы меня убедили, госпожа, пусть щенки пока останутся в живых.
Женщина ответила улыбкой.
Сложно приговаривать детей, если ты – мать.
Заговор вступал в решающую фазу. Оставалось дождаться посольства Ативерны, и через пару дней после их приезда – атаковать.
Прощай, Гардвейг!
В это же время, в королевском дворце Милия гладила по волосам Марию.
С девочкой случилась истерика. Да, с принцессами такое тоже бывает.
Девочка как-то вдруг осознала, что кучи приданого – для нее, что скоро она уедет из Уэльстера, выйдет замуж, останется одна, расстанется с сестрами…
И – грянуло.
Истерика раскручивалась, словно воронка тайфуна, по нарастающей. Слезами, стонами, потом гневными криками и дрожью… могло бы дойти и до приступа астмы, и до эпилептического припадка. Истерички себя могут вогнать хоть в каталепсию, случаи известны.
По счастью, Милия оказалась рядом. Примчалась ураганом, и прежде всего отвесила принцессе полновесную оплеуху.
Придворные дамы перевели дух.
Как поступать при истериках они знали, но это ж не служанку по щекам хлестать, это принцесса! Ты на нее руку поднимешь, а палач на тебя – топор. Случалось и такое.
Мария перестала рожать и залилась громким плачем.
Милия подумала пару секунд, а потом выставила всех из комнаты и притянула к себе плачущую девочку.
– Тихо, малышка, тихо. Все будет хорошо…
Мария ревела долго и со вкусом, пока не начала икать так, что даже слезы пересохли. Тогда Милия напоила ее разведенным вином, и принялась успокаивать. Если во время истерики неважно что ты говоришь, важна только интонация, то после приступа лучше сказать что-то, что поможет предотвратить следующий припадок. К примеру, объяснить, что ничего страшного в замужестве нет.
Что принц Ричард – милый и обаятельный человек, который может сделать женщину счастливой.
Что дети – это радость для матери, и даже если Марии так не повезет, как Милии, у нее будут дети. А это важнее всего остального.
Что сестры всегда смогут приехать к ней, а кто-то может, даже выйдет замуж в Ативерну. Почему нет?
Постепенно девочка успокаивалась.
– Мне так стыдно, – призналась она.
Милия погладила ее по волосам. И подумала, что надо бы навестить сыновей и идти к супругу. Пора уж…
– Мария, а хочешь сейчас пойдем к твоим братикам? Посмотришь, какие они забавные, пока маленькие. Выйдешь замуж – у тебя свои такие будут, заодно узнаешь, как с ними обращаться.
Мария кивнула.
Это было интересно.
– Да!
– Тогда пойдем, детка.
В детской было тихо и уютно, горели несколько свечей, в полумраке слышалось посапывание.
Рядом с кроватками малышей дремала старая нянька. При виде Милии она сделала вид, что поднимается, но королева махнула рукой. Сиди, мол…
– Берта еще меня нянчила, – шепнула она принцессе. – И я люблю ее, как родную.
Мария кивнула.
– Как малыши?
– Покушали на ночь, я им кашку дала, яблочко погрызли, у младшенького зубки чешутся.
Милия улыбнулась, погладила Берту по морщинистой руке.
– Скоро и третьего тебе отдам. Нянюшка, ты подумай, может еще пару девчонок нанять в подмогу?
Берта негодующе фыркнула.
– Я хоть и стара, а этим свистушкам еще хвосты обдеру. Разве ж они о детях думают? Подолами вертят, глазами хлопают, а руки у них не из того места растут, это точно, ваше величество.
Милия хихикнула.
– А это моя дочка, принцесса Мария. Она с тобой посидит немножко, ладно? Ты ей расскажи, как с детьми обращаться, ей скоро замуж выходить, а где она вторую такую няньку как ты найдет?
Берта была неглупа. Она видела и красный нос принцессы, и заплаканные глаза, и влажное пятно на платье Милии. И знала, что надо делать в таких случаях.
– Вы, ваше величество, идите. Отдыхайте, а то тяжко такую ношу таскать. А мы тут с ее высочеством посплетничаем о своем, о женском, у меня и яблочный отвар есть, и медовые коржики…
Мария кивнула.
И первое, и второе было принято с восторгом. Милия улыбнулась – и удалилась.
Идти по дворцу ей не хотелось.
Милия была дочерью небогатого дворянина, и не привыкла к той прорве лизоблюдов, которая сопровождала чуть не каждый ее шаг. А потому…
Подойти к стене, нажать на завитушку – и скользнуть в потайной ход. Изящно выпорхнуть не получилось, не на восьмом месяце беременности, но двигалась она достаточно легко. Пройти по двум лестницам, спуститься, подняться, и вот уже королевская спальня. Надо только в глазок посмотреть.
Муж – один?
Гардвейг был не один.
Докторус Либериус перевязывал ему ногу, радуясь, что заживление идет достаточно хорошо, и сокрушаясь, что его величество не соглашается на прочистительное. Ясно ж, что кошмары могут сниться только из-за брожения пищеварительных соков. Вот если оно неправильное, то беда и приключается.
Надо прочистить желудок, и все будет в порядке.
Почему-то Гардвейга не вдохновляли ни процедура, ни предложение. Леонар был выставлен из покоев короля, и его величество растянулся на кровати.
Тут-то Милия и вышла из потайного хода.
Его величество покачал головой.
– Милли, ну куда это годится? Я тебе сколько раз говорил…
Говорил, конечно. Что беременным вредно лазить по потайным ходам, что не дай Альдонай, какая беда приключится, ее там и не найдут, пока поздно не станет…
