– Как – зачем? – искренне удивилась Лиля. – У тебя граф Ройвель от кожной болезни мучается, лечить будем.
Джес открыл рот. Закрыл. Подумал пару минут.
– Этим?
– А что? – удивилась Лиля. – Мазь приготовить – дело десяти минут, я и сама смогу. Вот к стеклодуву загляну, закажу пару посудин, а то и готовую куплю, и пусть лечится.
Джес понял, что его сметает стихией, и молча кивнул.
– Что нужно от меня? Денег хватило?
– Да, все очень дешево, – отмахнулась Лилиан, не замечая, что алхимик от такого заявления тихо сползает под стойку. – Мне даже совестно грабить этого милого человека… господин Ажар!
– Да, ваше сиятельство? – собрался и вылез алхимик.
– А у вас часто такая прелесть бывает?
Мужчина кашлянул.
Достаточно часто, что уж там! Город-то стоит на реке, чего только сюда не везут. А вот ценителей не находится, иногда едва концы с концами сводишь, опыты нынче дороги…
– Опыты? – вцепилась в это слово Лилиан.
Джерисон хмыкнул.
– Эликсир вечной молодости получаете?
Алхимик надулся.
– Ваше сиятельство, то, что его до сих пор не получили…
– Просто недоработка, – оборвала Лиля, которой вовсе не улыбалось поссориться с вероятным поставщиком реактивов. – Давайте о хорошем? Я смогу у вас все это заказывать? Большими партиями?
Алхимик закивал.
Да, госпожа! Разумеется! И побольше, пожалуйста!
Лиля умоляюще поглядела на супруга.
– Джерисон?
Граф вздохнул и покорился.
– Ладно. Итак, любезнейший Ажар, что и сколько нужно моей супруге?
Лиля потерла руки. Нужно ей было – все.
После примерно часовых разъяснений выяснились и не слишком приятные подробности. Реактивы – товар, который не сильно спросом пользуется, только у таких сумасшедших, как сам Ажар, вот и везут его очень мало. Надо разговаривать с поставщиками, тогда с объемами закупок будет ясно в течение полугода.
Лиля грустно вздохнула.
Вот так всегда, но хоть впрямую не отказали, и то хлеб? Договорились переписываться, а там уж решить по результатам, наняли носильщика, и безумно довольная Лиля отправилась к стеклодуву, в сопровождении супруга и Миранды. Дамы уже давно ушли в другие лавки.
Джес только головой качал.
Вот что с ней делать?
Только… любить и беречь? Или уходить куда подальше?
А ведь и верно, третьего выхода не будет. Не дано…
А Лиля шла и размышляла.
Сера, селитра, уголь, нефть, пусть неочищенная, но хорошая, это видно…
Господи, ты на что меня толкаешь? Я ведь не дура, я намек поняла, но разве можно ЭТО приносить сюда? Порох?
Хотя горючая смесь здесь уже есть, вирмане ее с успехом применяют. Сама же и перегоняла для очистки… это – лучше? А тут совесть заела?
Лиля вздохнула.
А может, наделать… а чего – наделать? Кульков с порохом? А потом – что?
Черный порох, если кто не знает, не обладает ни особой фугасностью, ни бризантностью. Не пушку ж к нему делать, да и мушкет она не сделает, даже самый простой. Хоть и представляет устройство, но – зачем? И как ее с собой тащить?
Нет, это не дело.
А что – можно?
Лиля вспомнила, как они, сопливыми малолетками, делали бомбочки из яиц. Бахало весело, но они-то использовали спичечные головки, а там бертолетовой соли, считай, половина. Она эту соль ни при каких условиях не получит, нет у нее такого оборудования. А и было бы…
А что можно сделать?
Да самое простое, примитивное.
Бомбу – из стекла.
Берем стеклянный шар, насыпаем порох, затыкаем, вставляем фитиль… сильно не рванет, но вы когда-нибудь порезы от стекла видели? Это жуть кошмарная получится.
Террорюги таким давно балуются, и раньше баловались – это чего хорошего человек изобретать долго будет, а на пакости все повадливы.
Сделать?
Не сделать?
Лиля вздохнула поглубже.
Она не знала, решительно не знала.
С одной стороны, если в начале пьесы на стене висит ружье, то к концу оно обязательно выстрелит.
С другой… может, там не пристрелят, а удушат? А ружье для декора?
С третьей – смотря кого пристрелят. Может, вовсе даже маньяка нехорошего? Которого давно пристрелить пора? Или бешеную собаку?
Лиля искренне не знала, как поступить. А потом вдруг вспомнился отец.
– Дружишь с гадюкой – дружи, а палку в руке держи.
– Пап, ты к чему это?
– А к тому, дочь. Что бы ни происходило в твоей жизни, а порох надо держать сухим. И оружие – начищенным.
Альдонай милосердный, как давно это было, как… странно. И было ли?
Было.
И спасибо вам, родные мои, за науку, за стойкость, за все, что вы мне дали. Я ничего не забуду.
Но и не обнародую.
Кто мешает соврать и сказать, что это притирание для кожи? А почему такое?
А, настаивается. Серная мазь и похуже воняет.
Не пригодится? Выкинем и забудем.
А вдруг?
Какой самый страшный кошмар любого лекаря?
Видеть болезнь и чувствовать свое бессилие, неумение, невозможность справиться. Хорошего лекаря, конечно.
А любого солдата? Да просто – невозможность защитить своих близких. Вот это – страх. А остальное – так, семечки.
Лиля вздохнула, и приняла сложное решение.
– Пойдемте к стеклодуву?
Говорят, когда надо – все складывается один к одному, тютелька в тютельку. У стеклодува нашлись бутыли нужной формы. Небольшие, этакие… гранатоподобные. Не в смысле фрукта, а в смысле гранаты оборонительной. Или наступательной.
Для чего делали?
Так под благовония заказали, да не забрали. Вот и стоят, место занимают. Отдам подешевле…
Лиля махнула рукой и подумала, что раз тебя судьба тыкает носом, так нечего его и воротить? Если ТАМ кто-то есть, может, он и приглядывает, и подсказывает? Так ты не жди, пока Он тебе лично руку подаст, ты на плоту, на лодочке, да хоть и на круизном лайнере, а греби лапками. Не заставляй Его сомневаться в твоем уме.
Бог человека наградил. Уже. Разумом.
И не использовать его по назначению – вот где истинное богохульство.
Так Лиля и порешила. И отправилась домой, составлять мази и смешивать прочие полезные вещи.
