От страха, что мы можем случайно пересечься, опять колотит сердце, но в фойе никого.
От облегчения ускоряю шаг.
— Спасибо… — забираю у администратора свои варежки, изо всех сил делая вид, будто ничего особенного не происходит.
Только зайдя в автобус, понимаю, каким идиотским ему покажется мой поступок. Он примет меня за капризную дуру или решит, что я утонула. А может… он и пяти минут ждать меня не станет. И это вероятнее всего. А если станет?
От этой мысли все внутри переворачивается. Она терзает всю дорогу до дома. Вдруг он ждет?
Глядя в пространство, пытаюсь успокоиться и сосредоточиться на чем-нибудь другом. На людях вокруг, на украшенных фасадах за окном, на том, что у меня отмерзли колени, потому что на улице стало холоднее раз в десять. И когда я несусь к своему дому, ощущение такое, будто моя челюсть перестала работать от онемения.
Войдя в квартиру, включаю свет и ставлю угги на полку. Бросаю сумку на пирамиду из больших картонных коробок и убираю шубу в шкаф.
Я живу здесь неделю, и еще не очень привыкла.
Мы разменяли бабулину квартиру на две, и мой брат отдал мне гораздо больше половины, хотя мы никогда об этом не говорили. Еще он отдал мне всю мебель. В его квартире даже дивана нет, только надувной матрас.
Усевшись на подоконник, смотрю на город с высоты одиннадцатого этажа, чувствуя предательское одиночество. Все из-за нового места, я знаю, что это пройдет. Набрав брата, подтягиваю к груди колени.
— Внимательно, — басит он в трубку.
— Что мужчине нравится в женщине? — спрашиваю, пристроив подбородок на коленях.
Он молчит, а я кусаю губу.
— Кхм… чего? — уточняет, после гнетущей паузы.
— Что привлекает мужчину? — повторяю я. — В… эм-м-м… женщине…
Слышу, как скрипнул его стул. И как хлопнула дверь. Его шаги эхом отстреливают в трубку.
— Кхм… какого мужчину?
— Любого, — поясняю я, жмурясь.
Его вдох такой шумный, что я начинаю царапать пальцами свою коленку.
— Э-э-э… кхм… ну, прежде всего отсутствие зае… кхм… закидонов.
— Например?
— Например… — даже не видя я знаю, что он почесывает свою ужасную бородищу. — Когда не берешь трубку, а тебе за это выносят мозг.
— Ты не берешь ее специально?
— По-разному.
— Мне бы тоже это не понравилось, — сообщаю убежденно.
Вообще-то, это звучит, как скотство.
— Выносить мозг не обязательно.
— Тогда как ты поймешь, что это не нравится?
— Я пойму, поверь.
— А что еще?
— Что еще… привлекает?
— Угу…
— Пф-ф-ф… ты не пробовала гуглить?
— Нет, так что?
— Пум-пу-пум…
— Только честно, — подталкиваю я. — Почему эта, а не другая?
— Ну, может потому что она двигается не так. Или у нее волосы нерасчесаны, — продолжает он. — Блин, — снова вздыхает. — Есть такое понятие, как “предпочтения”. Все это вместе.
— Хм-м-м…
— Как-то так.
— И как понять, что ты… эм-м-м… привлекаешь?
— Люба, — тянет он. — Есть один безотказный способ это понять, но мы с тобой про него разговаривать не будем, это я сразу говорю.
Мои щеки загораются, и я закусываю костяшку своего пальца.
— Если женщина привлекает мужчину, он захочет увидеть ее опять, — говорит быстро и с расстановкой. — Если этого не происходит, значит не судьба. Так понятно?
— Да, — бормочу я.
Понятнее некуда.
— Вот и… кхм… славненько. Так что, я пошел?
— Угу.
Кладу трубку и снова смотрю на город.
И теперь меня терзает совсем другая мысль.
Уйдет ли мой преподаватель из этого чертового спортзала один или… в компании своей подружки. А еще я думаю о том, что бы было, если бы я не была такой трусливой.
Глава 11. Романов
Самые странные поступки в своей жизни, не считая женитьбы на Яне, я совершал в возрасте от нуля до двадцати трех. Прежде всего потому, что приблизительно к двадцати трем мир поворачивается к человеку жопой и предъявляет вызовы, которые до этого брали на себя его родители. Проще говоря, приходится активно взрослеть и оправдать ожидания всех подряд, и это помимо того, что многие социальные связи рушатся как раз в это самое время, оставляя в жизни только самых проверенных людей.
Дуя на руки, прихожу к выводу, что творение фигни все-таки не имеет возрастных ограничений. На часах пятнадцать минут девятого, а я какого-то черта топчусь перед дверьми тренажерки с перспективой отморозить задницу и жду.
Твою мать.
Она что, меня продинамила?
Запрокинув голову, тихо смеюсь и вдыхаю поглубже, чтобы прочистить мозг.
Небо черное, но и звезд хватает.
Посмотрев на фойе спортивного комплекса через стеклянные двери, не вижу там никакого движения.
Никаких белых шуб, розовых прибамбасов, пушистых кроликов и котят в корзине. Ну или что там у нее в загашниках, я не знаю.
Трудно сказать, нафиг я вообще все это затеял, но она там чуть в обморок не свалилась, пока ждала ответа на свой неубедительный подкат. Может я случайно глотнул чего-то психотропного, но я… вроде как залип, когда увидел маленькую Любу. Хорошенькую, белую, пушистую и такую же наивную, как и два дня назад.
После тренировки мне нужно закинуться углеводами, и, раз уж такие дела, мир бы не перевернулся, сделай мы это вместе. Засовывать ей язык в рот совсем не обязательно. Можно просто сводить погулять и накормить, большего она все равно не потянет. Не знаю, что там за мужик был у нее на проводе, но не думаю, что она когда-нибудь мужика видела голым в живую.
— Блин… — снова смотрю на часы, а потом на дверь.
Больше чем на полчаса даже Яна никогда не опаздывала, а опаздывала она постоянно.
Что за тупой поступок? Может случилось чего?
С определенной вероятностью мы вообще можем больше никогда не пересечься. Именно это сейчас меня и злит. Об этом она подумала?
Найти ее контакты для меня не проблема, но она-то об этом не знает. Да и зачем они мне. Если в ее компании меня увидит кто-нибудь из знакомых, решат, что у Романова крыша съехала, особенно на фоне последних событий. Но я какого-то хрена все еще здесь. Стою и жду.
Пора сворачиваться.
Детский сад, блин.
Подхватив с земли сумку, забрасываю на плечо и иду к машине.
