Очередь салютных залпов где-то за спиной приводит в чувства.
Люба вздрагивает, поднимая вверх глаза.
Вдохнув порцию цветочного аромата, вижу в ее руках пластиковый стакан с шампанским.
— Ты что, заблудилась? — заглядываю в тонированные окна машины.
— И вас с Новым годом…
С кем она здесь?
Я знаю, что она сирота, и по каким-то причинам меня смущает то, что я вижу ее посреди ночи одну в десяти километрах от города, хотя это вообще не мое дело.
— С Новым годом, — осматриваю пустую парковку.
— У вас в кармане пищит.
— Я в курсе, — снова смотрю на нее.
На меня она смотрит не отрываясь и не моргая.
— Поздравляю…
— С чем? — спрашиваю рассеянно, думая о том, что мне с ней делать.
— С… назначением… — улыбается.
— А, спасибо.
Два дня назад я принял должность замдекана, поэтому нахожусь в реальном цейтноте.
— Наш… уговор в силе? — смотрит на меня из-под своих кукольных ресниц.
— Уговор? — продолжаю тормозить, любуясь ими и их хозяйкой.
— Да. Насчет моего экзамена, — задирает она нос. — Он послезавтра.
Соображаю пару секунд.
Сейчас, когда уровень формальности нашей встречи нулевой, вздохнув, спрашиваю:
— Оно тебе нужно?
Если я приму у нее экзамен, сделаю это на совесть.
Скользнув взглядом по моим губам, заявляет:
— Мне оно нужно, Александр Андреевич.
Молчу, глядя в мятежные голубые глаза.
Мое расписание на следующей неделе плотнее некуда, и я планировал просто отдохнуть несколько дней, но я обычно держу свое слово.
Посмотрев ей за спину, вижу, как из круглосуточного выходит здоровый небритый мужик в парке и черной шапке. Трусцой пересекает парковку, приклеив к нам глаза. Подойдя к машине с обратной стороны, открывает дверь и бросает на заднее сидение пакет с продуктами.
— Проблемы какие-то? — спрашивает недовольно.
Не понял.
Небритая рожа наглая и, твою мать, ментовская, тут даже к бабке не ходи.
Что за упырь?
— Нет проблем, — бросаю ему.
Обернувшись, Люба начинает суетиться.
— Эм-м-м… — смотрит на меня, топчась на месте. — Тогда… до послезавтра?
— Люба, — рявкает мужик. — В машину садись.
Какого гребаного хрена?!
Выбрасываю вперед руку и хватаю ее за локоть, подтащив к себе:
— Давай отвезу тебя. Куда нужно?
— Я… не… не нужно… спасибо… — косится на мужика.
Хрена с два!
— Люба! — лает тот.
— Сейчас! — выкрикивает она в ответ.
— Через час. Садись. Оглохла что ли?
Разрываясь между мной и ним, пытается забрать у меня свою руку, но я, блин, просто в аффекте!
— До свидания, Александр Андреевич, — бормочет, пытаясь сделать шаг назад.
— Это кто? — киваю на мужика.
— Я че, на китайском говорю? — не затыкается он.
— Закрой пасть, — советую зло, мешая ей открыть дверь.
— Че ты сказал?! — изумляется, обходя машину.
— Глеб… — в панике лепечет Люба, роняя свой стакан и хватаясь за мою куртку.
Задвигаю ее себе за спину, готовясь к тому, чтобы дать кому-то в рожу впервые за долбанное десятилетие, не меньше.
— Глеб! — визжит Люба из-за моей спины.
Получаю ощутимый толчок в грудь и, вообще не думая башкой, впечатываю кулак в челюсть этого дебила.
Глава 17. Люба
— Что ты сделал? — визжу, пихая в сторону своего тупоголового брата, пока мой дипломный руководитель со стоном складывается пополам и падает на колени к нашим ногам.
— Твою… мать… — хрипит Романов, роняя на грудь голову в капюшоне и упираясь рукой в землю. — М-м-м…
В ужасе хватаюсь за голову.
Я понятия не имею, что все это такое было и как такое вообще возможно, чтобы два взрослых мужика могли устроить мордобой прямо на ровном месте!
— Ты совсем больной?! — швыряю в Глеба своей варежкой и сотрясаю руками воздух. — Вызови скорую!
— Какую, млин, скорую? — психует он, загребая с крыши своей машины снег и прикладывая его к небритой щеке. — Что это за дебил?!
Из дверей круглосуточного магазина выходит пара мужчин, поглядывая на нас и на то, что у нас тут творится.
— Может надо было сначала спросить?! — топаю ногами. — Что ты с ним сделал?!
— Оклемается, — рычит Глеб, с проклятиями расхаживая туда-сюда и разминая свою челюсть.
У меня нет ни единого грамма сочувствия. Если бы могла, двинула бы ему по второй щеке.
— Мало тебе, — бросаю в него вторую варежку. — Отойди!
Я встретила Новый год в машине, потому что у Глеба в этом поселке какие-то темные дела, и потому что встречать Новый год с ним в машине лучше, чем встречать его дома одной. Он… весь вечер таскает меня с собой по городу, а еще мой брат хочет, чтобы я познакомилась с каким-то “хорошим парнем”, с которым он вместе служил в армии на этой своей Камчатке.
Я не хочу ни с кем знакомиться… у меня только один мужчина в голове, и я… не знаю как его оттуда выгнать…
Плюхнувшись на колени рядом с Романовым, прижимаю к груди руки, боясь до него дотронуться.
Матерясь, он стонет, растирая ладонью свою грудь прямо через куртку.
Пять минут назад я вообще с трудом поверила, что он здесь.
Откуда он взялся?
Настоящий. Такой живой, красивый и настоящий. И он так на меня смотрел… он смотрел, мне не показалось!
Я его две недели не видела. И не знала, когда увижу. Он ведь теперь заместитель декана по воспитательной работе, и у него новый кабинет.
— Александр… Андреевич… — плюнув на все, протягиваю руки и сбрасываю с его головы капюшон куртки.
Обнимаю ладонями колючие щеки, заставляя посмотреть на себя.
Его кожа холодная. По скулам под моими пальцами ходят желваки, глаза зажмурены, губы сжаты.
Я впервые его касаюсь, поэтому ловлю каждое ощущение.
Может после этой ночи он велит мне обходить себя за чертову тысячу километров. В этом случае я умру!
Тряхнув головой, Романов открывает глаза, и я верчу перед его лицом лукой, в панике спрашивая:
— Сколько пальцев?
