— Пожалуй, — говорит лениво, чем заставляет меня ахнуть.
Слежу за ним, прижавшись спиной к стене.
Медленно подойдя к двери, хрипловато говорит:
— Моя машина на стоянке перед четвертым корпусом. Жду тебя там.
Только не додумайся сбежать.
Толкнув дверь, выходит в коридор, оставляя меня наедине с тем самым винегретом, которого полна моя голова.
Открыв зачетку, отупело листаю страницы.
Ровным уверенным почерком в графе оценка нарисовано “отлично” .
Глава 21. Романов
Ей девятнадцать, Романов.
Двадцать семь минус девятнадцать — это восемь. Перевернутый символ бесконечности и просто не маленькая цифра, когда речь идёт о разнице в возрасте между мужчиной и женщиной.
Все еще можно отмотать назад.
Я еще ничего не сделал.
— Зараза… — смеюсь сам себе, запрокидывая голову и делая глубокий вдох.
Я еще ничего не сделал.
На парковке в форме хромой буквы “П” кроме моей, прогревается еще пара машин. Этот факт не стал бы меня волновать, если бы Люба, твою мать, была хотя бы на тридцать процентов менее приметной.
Зачерпнув с крыши снега, леплю снежок размером со свою ладонь и запускаю им в стену заброшенного гаражного модуля. Бросаю взгляд на старую кленовую аллею, постукивая кроссовком по колесу машины.
Понятия не имею, как так вышло, что я никогда не видел девчонку раньше, и чтобы это для меня изменило.
Сегодня я определенно думаю не головой. С тех пор, как вошел в экзаменационную аудиторию и поймал хрустальные голубые глаза своими, думаю только о том, какие на вкус ее губы. Ситуация осложняется тем, что она, засранка, думала тоже самое о моих.
Может быть через нее моя перегруженная башка сбрасывает накопившийся за последние полгода стресс, а может быть я просто похотливая скотина, потому что, когда вижу белую лохматую шубу в пятидесяти метрах прямо по курсу, впиваюсь в нее глазами, чтобы не потерять из вида ни на одну секунду.
Вдохнув поглубже, слежу за тем, как переставляет худые ноги в рыжих сапогах на большой пробковой платформе.
Из-за глубокого капюшона не вижу ее лица, но чтобы спутать ее с кем-то другим мне нужно очень сильно постараться.
Термометр взбесился, поэтому без лишних слов открываю пассажирскую дверь, все-таки пробравшись взглядом под капюшон.
Надув розовые губы и царапнув меня возмущенным взглядом, Люба садится в машину.
Усмехаюсь, закрывая за ней дверь.
Согласен.
Черт.
Я повел себя не очень профессионально.
Ты повел себя, как свинья, Романов.
Обойдя капот, занимаю свое место и сбрасываю свой капюшон.
Посмотрев на пассажирку, напоминаю себе о том, что я еще ничего не сделал и все еще можно отмотать назад.
Отмотать. Назад.
Рыжие волосы собраны в пучок на затылке. Выбившиеся из него прядки падают на лицо, которое раскраснелось от двадцатиградусного мороза.
Кожа на ее шее выглядит так, будто никто и никогда не пятнал ее засосами.
Запах цветов в январе — дурманящая смесь…
Сцепив зубы, вдыхаю, теряя все свое чертово веселье, когда в долбаный тридцать пятый раз вижу, какая она молоденькая.
Девятнадцать, Саня.
Люба безошибочно угадывает мою мысль, потому что ее приклеенные к моему лицу глаза вспыхивают, а маленький упрямый подбородок ползет вверх.
Она не настолько наивная, чтобы не понимать — мне не компания за чаем от неё нужна. И она смотрит на меня так, как и положено. Смотрит на мое тело, когда думает, что я этого не вижу. Но она достаточно наивная во многих других вещах, хотя во всю пытается это скрывать.
Толкнув вперед рычаг передач, смотрю в окно и спрашиваю:
— Перекусим?
— Да… — делает мне одолжение, сложив на груди руки.
Выехав с парковки, прикидываю, куда нам с ней отправиться.
— П-ф-ф-ф… — стучу по рулю пальцами, пытаясь поскорее решить этот вопрос.
Новая должность прилетела мне немного раньше, чем я рассчитывал, поэтому всех своих дипломников, включая Любу, я раздам коллегам. Даже несмотря на то, что больше она не моя дипломница, быть замеченным в ее компании где-либо за пределами университета — совершенно ненужное обстоятельство. Как для моих коллег, так и для моего окружения. Боюсь представить что будет, если в ее компании меня увидит кто-то из знакомых.
Твою мать.
Даже история с Яной меркнет в сравнение с такой перспективой.
С ней, по крайней мере, можно было беспрепятственно появляться на публике, но Люба… это как разбросать на вентилятор розовой пены. И это не говоря о ее двинутом братце, с которым мы разошлись по принципу “я не трогаю тебя, ты не трогаешь меня”, но что касается меня, я бы с удовольствием пропесочил этому недоделанному самбисту еще раз.
Покинув Центральный район города, направляюсь в сторону Западного.
Я там вырос и знаю его, как свои пять пальцев.
Припарковав машину рядом с маленьким кафе с видом на Набережную, помогаю Любе выбраться из машины.
Заняв двухместный круглый стол у окна, помогаю ей снять шубу и раздеваюсь сам.
Усевшись напротив, сцепляю в замок руки и упираюсь в них подбородком.
Я не хочу ни хрена отматывать.
Иначе ее бы здесь не было.
Глава 22. Романов
— При заказе одного пива, второе в подарок, — раскладывает перед нами меню официантка.
Сложив на коленях руки, Люба осматривает маленький зал кафе, бегая глазами по стенам, потолку и окнам, а я наблюдаю за ней. За движениями узких тонких плеч, за полупрозрачной рукой, которой суетливо поправляет волосы, потому что чувствует мой взгляд, и как бы старательно она не отводила глаза — мое внимание ей нравится. Женщина никогда не будет одеваться во все цвета радуги, если не хочет, чтобы на неё смотрели и чтобы ее «видели».
У меня есть предпочтения в женщинах, и… черт… сидящая передо мной девушка не из той команды, но это уже не имеет значения.
Розовые перья в ее ушах явно с другой планеты. Но гораздо больше меня волнует белая ткань блузки, которая просвечивает кружевной поролоновый лифчик. Под ним находится что-то неизбежно маленькое но, просто не сомневаюсь, идеально маленькое.
Тело отзывается пинком в штанах.
Ты похотливая скотина, Романов.
Откинувшись на стуле, тру ладонью щеку, примеряя свою щетину к любому участку ее тела… Картина выходит грубая, но, твою мать, правильная по всем законам природы. И согласно этим законам, она такая же девушка, как и все другие. Единственный вопрос в том, подходим ли мы друг другу.
