Выяснить это можно только опытным путем, как раз с этим я бы не стал торопиться.
Возможно этот вопрос отвалится сам собой, когда наше общение зайдет в тупик, толком не начавшись. В моей жизни такие несовпадения с женщинами случались часто. В таких случаях я предпочитаю не пинать дохлого осла, правда это осознание пришло с опытом.
Бросив на меня взгляд из-под пушистых ресниц, Люба прогуливается им по моей груди и рукам.
Принимаю это стоически, перехватывая этот взгляд своим.
Кусает губу и погружается в меню, но я прекрасно вижу, что она заставляет себя помалкивать изо всех сил. Искать темы для разговоров для нее не проблема, это я уже отлично уяснил. Как и то, что она была права — ее оценки занижались. Диктовать Алёне рекомендации в отношении одной единственной студентки я не могу, поэтому пришлось переоценить нескольких, а если ситуация не выправится… что ж, на этот случай у меня есть новый просторный кабинет.
Взяв со стола свое меню, предполагаю:
— Хочешь что-то спросить?
Подняв на меня глаза, интересуется как бы между делом:
— У нас… эм-м-м… свидание?
Всерьез задумываюсь.
Юмор ситуации заключается в том, что ни единому человеку вокруг не пришло бы в голову, что у нас может быть “свидание”. И это отсылает к причинам, по которым никакого, твою мать, свидания у нас быть априори не должно.
— Предлагаю оставить этот вопрос открытым, — смотрю на нее поверх меню.
Рыжие тонкие брови сходятся на переносице. Кажется это означает, что мое предложение отклоняется. С интересом наблюдаю за тем, как вращаются колесики в ее голове и дуются губы.
Девчонка.
— Мне овощное пюре и печень… — вручает подошедшей официантке меню. — Латте с карамелью и… один “Медовый месяц”. Спасибо.
— Стейк, овощной салат и бутылку минеральной воды, — отдаю свое меню, складывая на груди руки.
Метнув в меня взгляд исподлобья, Люба отворачивается к окну, за которым метёт.
Не могу перестать на нее смотреть. И это не в первый раз. Черт…
— Хотите сыграть в игру? — спрашивает деловым тоном, продолжая смотреть на то, как мою машину прямо на глазах засыпает по самую крышу.
Ее щеки заметно розовеют.
— В игру? — переспрашиваю.
— Да, — переводит на меня глаза. — Если я выиграю, вы меня поцелуете.
Я должен был догадаться.
“Девятнадцать лет”, — напоминаю себе. — “Че ты хотел?”
Игры в поцелуи. Ладно. Предположим.
— Этой игрой ты предлагаешь закрыть вопрос “свидания”? — интересуюсь.
— Это называется “гамбит”, — растягивает в фальшивой улыбке губы. —
Ход, чтобы сдвинуть игру с мёртвой точки.
Не совсем так, но мне без разницы, как “это” называется. Ее рот — это то, чего мне хочется и без всяких игр с тех пор, как увидел его две недели назад.
— А если выиграю я? — просто из любопытства.
— М… — пожимает она плечом. — Тогда я вас поцелую.
Выгибаю брови.
— У этой игры существуют альтернативные версии?
— Нет.
В голубых глазах пляшут фейерверки.
Вздохнув, осматриваю полупустой зал.
Отшиб города в разгар новогодних праздников. Самое “то”, чтобы сыграть в игру, в которой я собираюсь прицельно и взвешенно проиграть.
Глава 23. Романов
Встав со стула, разворачиваю его и ставлю рядом с Любой, чтобы свести наше положение в пространстве к позиции “лицом к лицу”.
— Начнем? — сажусь на стул, положив на колени локти.
Теребя черный атласный бант блузки, разворачивается ко мне вместе со
своим стулом и, вытянув шею, смотрит на зал за моей спиной, а потом на меня.
К горящим щекам добавился блеск в глазах.
Ее волнение я мог бы пощупать пальцами, до того оно очевидное. Я был бы последним брехуном, если бы сказал, что сам не волнуюсь. Я волнуюсь, и еще как, потому что с трудом могу припомнить, когда целовал женщину ради поцелуя, а не ради секса. Черт. Если исходить из этой логики, я не делал этого долбаную кучу лет. Рот Яны оказался в моих трусах раньше, чем мы допили первую бутылку шампанского из моих марочных запасов.
Чертовски соблазнительно облизнув губы, Люба хватается пальцами за сидушку деревянного стула, не забыв бросить взгляд на свои колени между моих разведенных ног. Заглянув в мои глаза, очень тихо говорит:
— Я меня есть тату.
— Кхм… чего? — переспрашиваю, застигнутый врасплох таким поворотом событий.
Не найдя ничего лучшего, машинально осматриваю ее тело.
В голову приходит абсолютно тупая мысль о том, что эта новость мне не особо нравится. Ее кожа матово-белая и, твою мать, я бы не хотел, чтобы где-то на этой коже присутствовало что-то инородное.
— Тату… — повторяет громче.
— Ясно, — смотрю в ее глаза, которые смотрят на мои губы.
Если она хотела с размаху ментально садануть мне между ног, то у нее это получилось. Тату, твою мать. Я старею, потому что единственная игра, до которой мог бы додуматься сам, это спросить столицу Анголы.
— Если угадаете где, вы выиграли, — шелестит тонким голосом.
— Люба, — говорю вкрадчиво и немного раздраженно. — Хватит мне
“выкать”.
— Как скажите, Александр Андреевич…
Сделав глубокий вдох и потрепав свои волосы, спрашиваю:
— И сколько у меня попыток?
— Эм… — ерзает по стулу. — Три…
Отлично. Три попытки на то, чтобы найти места, в которых тату у нее быть не может.
Удачи, Романов.
Наклонив голову, смотрю в пол и чистосердечно веселюсь.
Я вошел во вкус ее игр раньше, чем успел впасть хоть в какой-то скепсис.
Кажется, я всерьез переоценил свою “зрелость” как мужика и как индивида.
Подняв голову, расслабляюсь и сцепляю в замок руки. Медленно и никуда не торопясь осматриваю ее тело с прищуром, от которого она снова ерзает по стулу. Затаившись, смотрит на меня исподлобья.
— Маленькая или большая? — уточняю.
— Не известно… — пожимает плечом.
Улыбаюсь.
Конечно же маленькая.
Думаю, ее бешеный брат открутил бы ей башку, если бы она набила купола во всю спину.
Какие у них отношения?
Она не выглядит заброшенной или морально задавленной. Она выглядит как девушка, которая не стесняется испросить совместное селфи у мэра, или бросить мне в лицо обвинение в том, что я хреново управляюсь на своей кафедре. Этот максимализм как раз то, что отличает нас друг от друга. Свой максимализм я оставил где-то далеко позади.
