Развернувшись в кресле, она усаживается полубоком, подтянув под себя одну ногу.
Поставив на бардачок локоть, лениво роняю руку и обхватываю ладонью ее шею.
Кожа нежная и теплая. Сидящая передо мной девушка тоже. Нежная и на вид чертовски тёплая.
Пробравшись пальцами под воротник шубы, поглаживаю затылок, который успел изучить, пока помогал ей одеться.
— Здесь? — спрашиваю тихо.
Мультяшные ресницы вместе с веками опускаются вниз.
Большим пальцем очерчиваю тонкую скулу, наблюдая за тем, как сбивается у нее дыхание и приоткрываются губы. Облизнув их, замечает:
— Вы жулик, Александр Андреевич…
Нехотя улыбаюсь.
Подавшись вперед, склоняю голову и спрашиваю:
— А ты не этого хотела?
Схватившись за мое плечо, коротко выдыхает, а потом вообще перестает дышать.
Надавив на ее затылок, вжимаю мягкие губы в свои.
Они размыкаются по первому требованию моего языка, и они настолько, твою мать, нежные и полные, что я отстраняюсь раньше, чем успеваю предпринять что-нибудь еще.
Слизнув с губ привкус карамельного латте, внутренне чертыхаюсь.
Распахнув глаза, Люба втягивает в себя воздух и сглатывает так, что я чувствую движение ее трахеи под своим пальцем.
— Я бы поцеловал тебя и без этой игры, — провожу им по еще влажной нижней губе.
— Если… ты это называете поцелуем… — шепчет в ответ.
Притянув ее к себе, целую так, как умею. Кажется, я умею неплохо, потому что в ответ получаю приглушённый писк. Тонкие пальчики обвивают мое запястье, а писк превращается в стон, когда я, наконец-то, знакомлю ее язык со своим, и в этот момент уже не уверен в том, кто из нас в большей опасности — я или она, поэтому оттягиваю от себя ее голову.
— Хочешь ее увидеть? — выдыхает Люба мне вслед.
Сжимаю челюсти, втягивая носом воздух и убирая от неё руки.
Прикрыв глаза и откинувшись на сиденье, сипло спрашиваю:
— Ты уже ее кому-нибудь “показывала”?
— Нет… — отвечает в сердцах. — Ну и что? Я не собираюсь ее «беречь».
— Давай начнем с чего-нибудь попроще, — отрезаю, пристегивая ремень.
— С крестников ноликов? — возмущается она.
Я подумаю об этом, но только тогда, когда ее не будет в моей машине.
— Дай свой телефон, — игнорирую, протягивая руку.
Порывшись в кармане, снимает блокировку и кладет его в мою ладонь.
Вбив свой номер и сделав дозвон, возвращаю со словами:
— До пяти вечера звони в крайних случаях, после пяти в любое время. До четверга у меня аврал, в четверг мы встретимся. Если к тому времени у тебя что-то поменяется, просто напиши.
Взявшись за дверную ручку, спрашивает:
— Думаете, я легкомысленная?
— Ты ешь десерт на первое. Легкомысленная — это слабо сказано.
Глава 25. Люба
— Мы сегодня празднуем, ты с нами?
— Эм… — оборачиваюсь, доставая из сумки свой шарф. — Что празднуем?
Закатив глаза, моя одногруппница Лена подходит к зеркальной колонне и пристраивает на голове забавную меховую шапку, похожую на панаму.
У гардероба кроме нас и охранника в будке никого, за стеклянными входными дверьми тоже. Сегодня холодно, и мне хочется вернуться домой, чтобы страдать в одиночестве под теплым пледом, но когда-то давно, еще в школе, я пообещала себе, что буду активной, насколько это возможно!
Мне казалось, что если остановлюсь хоть на секунду, останусь совсем одна. Мне казалось, что если я не буду яркой, меня никто не заметит…
— Международный день бойскаута, — подкрашивает Лена губы.
— М-м-м… — вытащив из-под куртки волосы, застегиваю молнию. — И где?
— В “Тик-Так”. Сбор в семь, — вешает на плечо сумку.
— И кто там будет?
— Все, кому не лень.
В этом месте можно встретить кого угодно.
Прежде всего, там можно встретить Касьянова, телефонный номер которого я отправила в черный список. Как и все его социальные сети.
Слава Богу, сейчас, во время сессии, вероятность нашей встречи сводится к нулю, и я надеюсь, что к тому времени, как у меня начнутся занятия, он испарится из моей жизни навсегда. То дерьмо, которым он пытался утопить мою самооценку… было опровергнуто с такой легкостью, что по моему телу до сих пор носятся электрические разряды, хотя прошли уже целые сутки. Я не фригидная. Кажется… я настоящая падшая женщина, потому что была шокирована состоянием своего белья после того, как…
Александр Андреевич Романов со мной закончил.
Он же… толком ничего не сделал! Но мой живот наполняет знакомый трепет.
Отвернувшись, проверяю телефон и говорю:
— Я подумаю.
— Ага, — удаляется Лена. — Места ограничены, имей ввиду.
Опустившись на скамейку у гардероба, листаю свои мессенджеры.
Этот день бесконечный. Такой же резиновый, как и предыдущий. И завтра ожидает такой же, потому что я просто живу в обнимку с телефоном, который убийственно молчит. Даже мой брат куда-то провалился. От него два дня ни слуху, ни духу.
До четверга еще целых два дня. Это пытка. Но я решила, что ни при каких условиях не буду навязываться мужчине своей мечты. Или заваливать его глупыми сообщениями, чтобы он устал от меня раньше, чем наступит среда.
Вероятность того, что я могу ему надоесть, убивает, потому что сама я, кажется, влюбилась в него по уши. Теперь, когда я знаю его еще на два процента лучше, он меня просто сводит с ума! Я две ночи подряд во сне не слезаю с его колен, находясь в каком-то затяжном бесконечном контакте с его телом, губами и языком.
Господи…
Александ Андреевич Романов целуется… потрясающе. Безумно потрясающе. Настолько, что мне нужно еще. Он мужчина, и поцелуи у него такие же. Уверенные. Не сравнимые ни с каким моим опытом! Просто не представляю, во что ввязываюсь. У нас ведь… ничего серьезного. Все это просто дурацкая игра. Секрет.
Уступив свое место в автобусе девушке с ребенком, прислоняюсь к поручню и рассматриваю иней на стекле. Лучи, стрелы и ледяные цветы.
Сегодня утром на стоянке я видела его машину и… просто ненавижу себя за это, нарисовала на нерасчищенном от снега заднем стекле огромное сердечко.
Ну ты и дурочка, Стрельцова.
Надеюсь, он решит, что это какие-то вандалы. Или влюбленные в него идиотки, потому что у нас таких не мало. Но когда я увидела знакомый черный внедорожник Ауди, действовала машинально, боясь толи быть пойманой, толи наоборот.
