Разумеется, я не успел добраться за тридцать минут. В час пик пришлось застрять на каждом светофоре, и дорога заняла на десять минут больше времени, чем я ей пообещал, но телефон покладисто молчит. Если бы речь шла о Яне, мой мозг был бы уже выеден подчистую, но в данной ситуации я окрещаю себя мерзавцем самостоятельно, потому что вижу то, что мне нужно: под светящейся вывеской подвальной кофейни переминается с ноги на ногу от холода закутанная в шарф Люба.
Голова в оранжевой шапке поворачивается вслед за моей машиной, но на всякий случай все равно два раза ударяю по клаксону. Не уверен, что она узнала меня, как и в том, что проткнутое стрелой сердечко, выведенное пальцем на заднем стекле моей машины два дня назад — это ее рук дело.
— Куда?.. — рычу, пока она бодро перебегает дорогу, проигнорировав знак пешеходного перехода в десяти метрах от себя. — Твою мать, Люба… — смотрю во все подряд зеркала, чтобы убедиться в том, что дорога чистая.
Она одета в ту самую короткую малиновую куртку, которая была на ней в день нашего знакомства. Худые мальчишеские бедра обтянуты черными джинсами, на ногах мохнатые ботинки. Цветные вязаные аксессуары в виде шапки, шарфа и варежек как всегда сводят возможность не заметить ее в толпе к минимуму.
Перегнувшись через пассажирское сиденье, открываю для нее дверь.
Вместе с Любой в салон попадает снег и холодный воздух, но аромат цветочных духов вытесняет и то и другое.
Делаю глубокий вдох, поглощая его с жадностью.
Кажется, в моей башке аромат цветов отныне будет опасным элементом, потому что на него у меня не самая здоровая реакция, а когда на моем лице останавливаются голубые глаза с пушистыми ресницами, ловлю этот взгляд своим. Она жжет меня ими, глядя в упор. Ароматная и охренительно хорошенькая настолько, что из ступора меня выводит только длинный сигнал какого-то придурка позади.
Посмотрев в зеркало, трогаюсь.
— Привет… — лепечет из своего шарфа.
Голос тихий, но мне хватает, чтобы уловить в нем веселье и волнение.
— Привет, — повернув голову, наблюдаю за тем, как Люба располагается в моей машине.
Пристегивает ремень, снимая варежки и шапку. Укладывает все это на своих коленях, не забывая при этом коситься на меня. Рыжие волосы волнистые и пышные, убегают под намотанный вокруг шеи шарф. Кажется, это называется накрутиться на “бигуди”. Если это для меня, то в точку.
Желание потрогать яркие пряди нестерпимое, и это помимо того, что я чертовски хочу ее поцеловать.
— Замерзла? — заставляю себя сидеть смирно.
Вводить традицию поцелуев при встрече нам противопоказано.
Мазнув глазами по моим губам, пожимает плечом:
— Угу…
Включив обогрев ее сиденья, пытаюсь соориентироваться и прикинуть самый короткий путь из этого района. Вариантов того, куда мы с ней можем отправиться не так много. Вообще-то, он один — ко мне домой.
Не в гостиницу же нам ехать, твою мать.
Гулять за ручки по городу нам противопоказано так же, как и целоваться при встрече.
Тупость моего положения зашкаливает, и город начинает казаться слишком маленьким.
— Чем займемся? — мурлычет, заставляя меня улыбаться.
Откинувшись на сиденье, бросаю на нее ироничный взгляд.
Закусив губу, делано-внимательно смотрит в окно.
Свет уличных фонарей гуляет по ее профилю.
Расслабляюсь, говоря:
— Как насчет ужастика?
Посмотрев на меня, жует губы, с серьезным видом уточняя:
— В кино?
Усмехнувшись, откидываю голову на спинку кресла.
— На моем домашнем кинотеатре.
Пухлый рот демонстративно принимает форму маленькой буквы “О”, когда
Люба строит из себя картинное удивление, дескать, что это вы, похотливая скотина, Александр Андреевич задумали?
— А диван у тебя большой? — хлопает глазами, облизывая губы.
Твою мать… хочу ее сожрать…
Тормози, Романов.
The, девственница. На первый раз хватит и петтинга. Просто, твою мать, начнем с чего попроще.
Сжав руками руль, хрипловато заверяю:
— Мощный.
Заерзав на сидении, она бормочет:
— Где ты живешь?
— Там, где познакомился с твоим братом.
— Он… не плохой, — со стоном выдыхает Люба.
— Да. Отличный парень, — притормаживаю перед кольцом, вставая в очередь.
— У него Водолей в Меркурие. Понимаешь... совсем звезды перепутались,
— сокрушается она. — Поэтому он иногда бывает дураком.
Иногда?
По-моему он перманентный недоделок.
— Это все объясняет, — замечаю сухо.
— Да. В общем, сложный случай…
Проведя мысленную ревизию своего холодильника, спрашиваю:
— Есть хочешь?
Посмотрев на меня, кивает.
Сняв с панели телефон, нахожу приложение и протягиваю со словами:
— Закажи, что хочешь.
— А тебе? — берет у меня телефон.
— Что-нибудь из мяса.
Провалившись в телефон, погружается в изучение ресторанов, оторвавшись от него только тогда, когда въезжаем в поселок. Двигаясь по заваленным снегом улицам, сворачиваю к своему дому и забираю у нее телефон, чтобы открыть ворота.
Затаившись, Люба смотрит на дом, пока паркуюсь во дворе.
Задом загнав машину под козырек, наблюдаю за ней, обняв руками руль.
Медленно поворачивая голову, осматривает передний двор: украшенное гирляндами крыльцо, окна первого этажа, хилого снеговика, которого слепил мой племянник, двери гаража, который я в основном использую в качестве склада для барахла всей своей семьи.
— Красивый дом… — смотрит на свои руки.
Такая характеристика делает моему приобритению честь, с учетом того, что она первый человек, удостоивший его таких комплементов.
— Зайдешь? — спрашиваю тихо, склоняя на бок голову.
— Угу… — надевает шапку.
Глава 31. Романов
Пятнадцать минут спустя, приняв двухсекундный армейский душ, бросаю полотенце в корзину для грязного белья и предусмотрительно натягиваю трусы, только после этого запрыгиваю в домашние штаны. Дернув из шкафа свежую футболку, надеваю на ходу, спускаясь босиком по лестнице.
Вой буксующих в снегу колес где-то за оградой моего дома слышен даже через форточку. У моего соседа поразительная способность подкидывать геморроя, когда у меня хватает других забот, помимо тех, чтобы тащиться на улицу и толкать игрушечный БМВ его жены.
