Опускаю на пол ноги и смотрю на них, кусая губы.
На моих ногах черные мужские носки, а где моя одежда, не имею понятия.
Последнее что я помню, так это то, как кожу ласкали горячие капли душа, впервые в жизни смывая с моего тела запах мужчины.
Что, если он вернётся домой, а я все еще буду здесь? К себе мне возвращаться совершенно не хочется.
Вздохнув, встаю.
Медленно спускаясь по лестнице, осматриваю просторный коридор и примыкающую к нему кухню-гостиную.
Все здесь мужское и сдержанное, но мне все нравится. Здесь просто уютно. Побродив по первому этажу, нахожу еще одну ванную и закрытую на ключ комнату. На втором этаже их три. Зачем ему столько?
Ответ очевиден. Он… хочет семью?
Почему так щемит сердце?
Увидев свое отражение в зеркале, ужасаюсь.
На шее и подбородке красные следы, а губы… Боже… если бы мой брат увидел меня в таком виде…
Порывшись в холодильнике, достаю оттуда пакет с остатками вчерашней доставки, решая, что мне этого хватит.
Забравшись на разделочный остров, беру контейнер и вяло жую, глядя на то, как сыпет за окном снег.
Не донеся до рта пластиковую вилку, замираю, отчетливо слыша голоса во дворе.
Детский и… женский, а через секунду слышу, как поворачивается в замке ключ.
Глава 33. Люба
— Оботри ноги, — велит женский голос.
Выпрямившись, сглатываю застрявшую в горле еду. В ужасе глядя на свои голые ноги, медленно соскальзываю со столешницы, убирая в сторону контейнер.
Глаза цепляются за огромный угловой диван, на котором при желании можно было бы на ночь разместить футбольную команду. Смотрю на него в дурацкой панике, будто кому-нибудь может прийти в голову, чем вчера на этом диване мы с хозяином этого дома занимались!
Диван в идеальном порядке. Как и все в этом доме.
Скользнув за разделочный остров, настороженно прислушиваюсь к незнакомым голосам и пальцами расчесываю спутанные волосы.
Это не поможет, Стрельцова!
Подскачивший пульс гонит краску по шее и щекам, а сквозняк из приоткрытой форточки гуляет у меня между ног.
— Папа рассказал анекдот, — объявляет звонкий голос маленького мальчика под шелест зимней одежды и звуки возни. — Хочешь расскажу?
Раздеваются.
Что я должна делать? Прятаться в шкафу?! Но ведь он не предупреждал, что у него… что к нему… кто это?
— Конечно, — деловым тоном говорит женщина.
— Как… здороваться с… Змеем Гор… эээ… забыл…
— Горынычем, — подсказывает она.
— Да, — хихикает ребенок. — Здрасте! Здрасте! Здрасте!
— Смешно… — тянет она. — Ногу давай… Что он еще рассказывал?
— У него командировка.
— Куда?
— Не знаю… — слышу топот детских ног по полу, — можно мне телевизор включить?
Внутренне сжавшись, чертыхаюсь.
В комнату врывается щуплый мальчик лет пяти в колготках и синей водолазке. Переставляя тонкие ноги, с разбега запрыгивает на диван и плюхается на спину.
— Мишань, — цокает женщина, входя следом. — Не скачи.
Миловидная молодая брюнетка с собранными в длинный хвост волосами, одетая в узкие джинсы и футболку, но с такими ногами можно носить хоть самовар. Они у нее от ушей, а бедра у нее, как с картинки. Невероятно женственные и стройные, и это при том, что роста она среднего. В руках у нее пакет с продуктами и багет в бумажном пакете подмышкой.
Мечусь глазами между ней и мальчиком, пряча за островом свой голый зад.
Детская мордашка уже застыла в гримасе любопытства, потому что меня заметили.
Женщина тормозит, будто врезалась в стену.
Округлив глаза, смотрит на меня удивленно.
На мои растрепанные волосы, на футболку, на мои голые ноги под столешницей острова. Смотрит на моей лицо пару секунд, за которые адское пламя неловкости поглощает меня целиком, делая пунцово-красной, но в следующую секунду губы у нее выпячиваются в брезгливости, которую я ощущаю, как пощечину.
— Гооооосподи ты Боже мой… — тянет, качая головой и подходя к столешнице.
Опустив на нее пакет, начинает разбирать продукты, бросая мне не глядя:
— Саша дома?
Это пренебрежение ощущается, как вторая пощечина.
Не знаю, кто она такая, но она мне не нравится!
Бесшумно подобравшись к ней, мальчик цепляется за ее бедро, не спуская с меня любопытных глаз.
— Нет… — отвечаю, складывая на груди руки, чтобы прикрыться, хотя его футболка на мне, как на карандаше. — Уехал. На работу...
Вообще-то, Романов, он не здоровяк, это я тощая…
— Ясно, — себе под нос бормочет она, открывая холодильник.
Все ее поведение говорит о том, что разговаривать со мной она не собирается.
А я… даже не нахожу смелости спросить, кто она, черт возьми, такая! Я не в том положении, чтобы задавать вопросы. Я выгляжу так, будто провела ночь в борделе, хотя все это дело рук одного единственного мужчины.
Сделав шаг в сторону, под немигающим взглядом мальчика разворачиваюсь и пересекаю комнату на деревянных ногах. Взбежав по лестнице, влетаю в комнату, плотно закрывая за собой дверь. Мои вещи аккуратной стопкой сложены на стуле, и это не моих рук дело. Натягиваю их, нигде не находя своих носков, поэтому остаюсь в безразмерных мужских, хватая с тумбочки телефон и связку ключей.
Выглядывая из-за угла, мальчик провожает меня глазами, вытягивая шею, когда спускаюсь по лестнице и впопыхах ищу свою куртку в огромном шкафу во всю стену на входе.
Ужасный осадок взметается внутри.
Провожать меня никто не собирается, поэтому выскальзываю за дверь, осторожно прикрыв ее за собой.
Белый утренний свет слепит глаза, от которого защищаюсь, опуская лицо и натягивая на голову шапку.
Открыв ключом ворота, выбираюсь на улицу с двухметровыми заборами, по которой с грохотом движется снегоуборочная машина и, скрипя сердцем понимаю, что мне пора включить свой телефон.
Хотя бы для того, чтобы понять — где я вообще нахожусь и как мне вернуться домой!
Глава 34. Романов
— Александр Андреевич, — растекается в улыбке Таня, секретарь ректора, укладывая грудь на стол и вытягиваясь вперед, чтобы вдохнуть поглубже аромат десятикилограмового букета роз в моих руках. — Вас уже ожидают,
— объявляет на распев.
Когда я был студентом, она трудилась в деканате, и я сам обращался к ней по имени и отчеству. Времена меняются. В моем случае даже слишком стремительно, хотя понимание иногда приходит вот так, неожиданно.
