Сказав это, он замолкает.
Мне его слов больше не нужно.
— И у меня, — вру, мечтая поскорее закончить этот разговор. — Тогда счастливо. Или удачи. Пока, — кладу трубку, не дожидаясь его ответа.
Закрыв глаза и прогоняя из горла ком, мечусь между желанием принять его
“извинения” и тем, чтобы послать их ко всем-всем-всем чертям собачьим. И как бы я не старалась, проклятый здравый смысл побеждает. А может это позорное желание узнать, что же это за извинения такие! Непослушными пальцами отправляю свой адрес, но когда, два часа спустя, в мою дверь звонит курьер и вручает фирменный пакет от известной в городе сети кондитерских, все, что я могу сказать об этом — всего четыре слова!
— Какой же ты идиот… — шепчу сквозь слезы, отправляя его “посылку” в мусорное ведро.
Глава 37
Я бы хотел сказать, что за прошедшие сутки моя жизнь вошла в какой-то привычный ритм, но это ни фига не так.
Мрачно вертя на шелковой скатерти столовый нож, брожу глазами по банкетному залу ресторана “Ривьера”, прикидывая, когда наступит моя очередь поздравить именинницу, после чего можно будет с чистой совестью покинуть мероприятие.
Звонкий голос ведущего в микрофоне пилит мозги.
Темная грива волос Марго бросается в глаза сразу, как и ее заброшенные друг на друга ноги в откровенном разрезе эффектного вечернего платья.
Нас разделяет четыре столика, честно говоря я понятия не имею, каким образом она оказалась среди приглашенных, но судя по ее соседям — это чисто деловой визит. Эта женщина умеет завязывать новые знакомства, особенно с мужиками.
Поймав мой взгляд на своих ногах, делает неправильные выводы, поднимая бокал и салютуя мне в ответ.
Киваю, положив на спинку стула локоть.
Кажется, я прощен за свое исчезновение в новогоднюю ночь, потому что после того, как заглянул в украшенные блестками глаза Любы и получил удар в солнечное сплетение от ее братца, секс с Марго показался мне слишком заурядным времяпрепровождением.
Сегодня ее ноги, даже заброшенные на мои плечи, мне до лампочки. Я хочу дать себе в бубен, чтобы прекратить думать о других ногах на своей шее. Ногах, руках, губах. На мне, подо мной и везде.
От злости пинаю пальцем нож, отталкивая его от своей пустой тарелки.
Никогда в жизни не чувствовал себя так твою мать, неспокойно, как в последние сутки.
Смотрю на часы, потом на свой телефон.
Почти пять вечера.
Среди кучи непрочитанных сообщений нет ни одного от Любы. Она правильно истолковала мой посыл, и я не думаю, что получу от нее сообщение, даже если буду подыхать.
Несмотря на ее возраст, на степень ее наивности, на ее очевидную влюбленность в меня, я могу не опасаться того, что она станет мне писать после того, как я извинился и попрощался с ней самым дебильным на свете образом. Откупиться от нее сладостями — все равно что обмотать вокруг своей задницы колючую проволоку. Именно так я ощущаю дискомфорт, который не дает мне расслабиться. Расслабиться мне не дает не только это. Есть еще непреодолимое желание, мать вашу, ее увидеть.
“Заткнись”, — велю себе, сжимая зубы.
Пять человек за столом, включая меня — вот компания избранных коллег, приглашенных на день рождения ректора, и ни один из них не остался бы равнодушным, заявись я сюда с висящей у меня на локте студенткой-второкурсницей. Ситуация выглядела бы иначе, если бы эта студентка была моей женой.
Женой, твою мать!
Закрыв глаза, издаю тихий смешок.
Мне не нужна жена. Ни сегодня, ни через полгода, ни через долбаный год мне не нужна очередная неудачная попытка создания семьи, которая поднимет планку моего идиотизма в глазах близких и окружающих до небывалых высот.
Это не меняет того, что я хочу проводить с ней время! Я хочу сесть в свою машину, доехать до отшиба города с районом бюджетных новостроек и позвонить в одну конкретную дверь. Заглянуть в голубые глаза Любы и забыть обо всем дерьме, которое мешает мне это сделать.
Если отбросить мои собственные интересы, для нее же будет лучше, если я этого не сделаю. То, как она на меня смотрит… это непередаваемо. Ей девятнадцать и она в меня влюблена. В этом возрасте влюбленность проходит так же быстро, как приходит.
Оторвав глаза от телефона, нахожу ими ведущего, потому что совершенно точно только что слышал свою фамилию.
Встряхнувшись, поднимаю руку и встаю сам, привлекая всеобщее внимание. Улыбнувшись Анне через весь зал, принимаю эстафету, забирая у парня микрофон.
Откашлявшись в кулак, обращаюсь ко всем сразу:
— Не самый подходящий момент, чтобы вдаваться в воспоминания.
Дождавшись, пока тишина вокруг станет максимальной, продолжаю:
— Но если позволите, начну как раз с них, — послав своему ректору взгляд, призываю окунуться в них вместе со мной. — Когда-то я, зеленым пацаном, переступил порог кабинета одного очень строгого декана, — губы Анны дергаются в улыбке. — Пришел просить. Просил дать мне шанс, и очень строгий декан мне его дал. Звали его Анна Гавриловна Повелецкая. С тех пор много воды утекло, но тот день помню отлично. Я мог бы в сотый раз сказать спасибо, но скажу, пожалуй, что для меня большая честь быть среди тех, кто может лично пожелать ей, чтобы дело ее жизни изменило мир к лучшему. Думаю мы все знаем, сколько уникальных разработок под ее руководством было создано, и я бы хотел, чтобы мой бесценный дипломный и научный руководитель никогда не останавливался на достигнутом, — подняв бокал виски, к которому не притронулся, искренне добавляю. — С днем рождения!
Она шлет мне воздушный поцелуй, который принимаю с веселой улыбкой, но опустившись на стул, кошусь на дверь. Мое знакомство с новым главой департамента образования состоялось, знакомиться с кем-то еще сегодня желания нет.
Дождавшись музыкальной паузы, пожимаю руку своему декану, сидящему рядом, и прощаюсь с остальными коллегами. Забрав в гардеробе пальто, притормаживаю, потому что, пересекая фойе ко мне движется Марго.
Стройная нога мелькает в разрезе после каждого шага. Потрясающая женщина. То, что я динамлю ее уже второй год — долбаная ирония судьбы.
Запах ее духов касается меня раньше, чем она сама. Подняв руку, стряхивает с моего пиджака воображаемые пылинки, заглядывая в мои глаза. Ее сдержанный макияж подчеркивает сногсшибательные черты лица.
Блестящие темные волосы переброшены через одно плечо в идеальном порядке, на полных губах убийственно-красная помада.
— Уже уходишь? — спрашивает, убрав руку.
— Пф-ф-ф… — смотрю на стеклянные двери, за которым опять метет. —
Да.
Я очень надеюсь, что мне не придется динамить ее в очередной раз, но о том, чтобы отвезти ее к себе, я не думаю даже близко. Не потому что я гребаный Ланселот, рыцарь чести без страха и упрека, а потому что ее не хочу. Ее кожа не будет пахнуть цветами, твою мать.
