Округлив глаза, чувствую, как ударяется о ребра сердце.
Деканат?!
Сглотнув, зажимаю в ладонях ручки сумки и с волнением лепечу:
— Зачем?
— А я что, Ванга? — закатывает он глаза.
Пересчитав знакомые лица, вижу, что всем абсолютно плевать на то, что меня вызывают в деканат! И взрыва в моем животе тоже никто не заметил, как и легкой паники, которая сменяется неуверенностью.
В себе.
В своем умении скрывать чувства, которые давят на грудь изнутри, собираясь вырваться, как только дам хоть какую-то слабину!
Стараясь двигаться не как взвинченная буйно-помешанная, забираю с подоконника свой пуховик, и каждый шаг, приближающий к деканату, делает меня безмозглой курицей, но не настолько безмозглой, чтобы не понимать, кто меня туда вызывает, ведь я иду туда второй раз в жизни с тех пор, как сдала в него документы о поступлении…
“Ну?”, — в отчаянии кричу внутри себя. — “Чего еще тебе от меня нужно?”
Глава 39. Люба
Спины знакомых мне близнецов, нависшие над столами двух секретарей, отрезвляют в ту же секунду, как вхожу в маленькую приемную, где справа, и это я знаю точно, дверь в кабинет декана, а слева…
Втянув в себя воздух, поворачиваю голову, выдавливая:
— Доброе утро…
На двери слева черными буквами по золотому пластику выбито имя и должность, которые в моей голове без разрешения складываются в отчетливый образ. Отчетливый и настырный настолько, что хочется с обидой топнуть ногой. Даже его запах фантомом пробирается в нос, а тело ломит от потребностей, которые проснулись во мне с подачи Александра
Андреевича, чтоб он провалился, Романова. От осознания, что он там, за дверью, мое тело трепещет, как бабочка на ветру. Когда-то я отчаянно искала этой любви, с которой все носятся, и теперь я понимаю, почему носятся. Это мука! Тогда почему, почему я не пытаюсь от нее избавиться?
Да потому что лучше умереть, чем никогда его не встречать!
— Эт Стрельцова, — дергает в мою сторону головой один из близнецов.
Расступившись, они освобождают для меня место у стола, пока я изнываю от вероятной близости Романова за той чертовой дверью, но все розовые облака в моей голове рассеивает листок с пятью фамилиями. Фамилиями преподавателей, которым заместитель декана передает своих несостоявшихся дипломников в свете вступления в новую должность.
Тупо глядя на эти фамилии, пытаюсь понять, чего я вообще ожидала?!
Что он сдаст меня с рук на руки самолично? С девяти до пяти он заместитель декана. Ничего не изменилось. Но моей обиде это без разницы! Для меня этот листок сигнал о том, что… когда я снова приду на его лекцию, своими чувствами я могу подтереться.
Вскинув голову, глотаю застрявший в горле ком, тонко выговорив:
— Можно подумать?
— Да ради Бога, — вращается секретарша на своем стуле, начиная стучать по клавиатуре компьютера и полностью теряя ко всем нам интерес.
Как бы не путалась я в себе самой, четко и бесповоротно понимаю, что хотела писать свой диплом именно с ним. Не потому что мечтала о нем ночами. А потому что он преподаватель от Бога, и представлять на его месте кого-то другого мне сейчас до тошноты не хочется…
Не хочется!
Сняв с плеча сумку, пихаю в нее листок, роняя на пол шубу. Прижав ее к груди вместе с сумкой, бросаю сверлящий взгляд на золотую табличку и разворачиваюсь на пятках, врезаясь носом в плечо парня, который маячил за спиной. С шипением схватившись за нос, ураганом несусь к двери, подальше отсюда и от Романова. Может, мы вообще никогда больше не увидимся, ведь он увидеть меня явно не стремится.
Толкнув дверь, вырываюсь в коридор, с разбега натыкаясь на серьезный живот декана.
— Извините! — пищу, отскакивая от него и врезаясь спиной в твердую грудь его зама.
— Тпррр… — шумный выдох над моим ухом похож на гром среди ясного неба, а сжавшие плечи руки — на стальные пруты.
Роняю сумку, в панике повторяя:
— Извините…
— Что за гонки? — строго требует декан, поправляя свои очки и хмуря густые брови.
— Я… извините… — прячусь от его гневного взгляда, пытаясь не чувствовать сильного тела, к которому прижимаюсь каждым сантиметром своего.
По плечам проносится дрожь, и мне нестерпимо хочется закрыть глаза, особенно когда пальцы Саши напрягаются.
— Вы не на дискотеке, уважаемая, — продолжает давить на меня декан, поправляя пиджак и пыхтя.
— Я же извинилась… — выпаливаю в сердцах.
— Помолчи, — слышу тихий приказ над головой, от которого сомн мурашек стекает по позвоночнику. — Это ко мне, — обращается Романов к декану, выпуская мои плечи и отходя на шаг.
— Черте что… — ворчит тот, дергая на себя дверь и хлопая ею так, что я вздрагиваю.
В тишине опустевшего коридора отчетливо слышу близкое дыхание.
Слышу знакомый аромат мужского парфюма и, кажется, стук своего сердца. Мысли скачут в голове, набегая друг на друга и сталкиваясь.
Опустившись на колени, снова роняю на пол шубу, начиная собирать высыпавшийся из сумки хлам. Помаду, ручки и… паспорт…
Он может думать, что я разучилась говорить, но я не знаю, что ему сказать.
Даже смотреть на него я опасаюсь, потому что не знаю, как сдержать чувство досады от того, что меня только что отчитал декан, и это было недружелюбно и враждебно. И ужасно неприятно…
Воздух шевелится, когда в абсолютной тишине Александр Андреевич опускается на корточки напротив, подбирая лежащую рядом с его ботинком ручку и мохнатый красный колпачок к ней.
Упрямо молчу, выхватывая ее из его пальцев. Его взгляд на своем лице я чувствую кожей. Подцепив мою шубу, укладывает ее на свои колени, перебросив через локоть.
— Как дела?
Вскинув глаза, встречаю тяжелый взгляд исподлобья.
Лучше бы мне этого не делать, потому что я мгновенно забываю, где нахожусь! Слишком близко. Его плечи закрывают собой свет. Обтянутые черным пиджаком, они опущены, из ворота белой рубашки выступает его чертовски скульптурная шея.
— Лучше всех, — мой голос звучит шершаво.
Его глаза кружат по моему лицу, то сталкиваясь, то разминаясь с моими, потому что я тоже кружу по его лицу. Сжимаю пальцы, чтобы они вдруг не оказались на его губах или еще где-нибудь на его теле. Он опять зарос, но успел постричься. Волосы мягкими волнами отброшены со лба. Меня тянет к нему какой-то аномальной магнитной силой, особенно когда его рука вдруг взмывает вверх, а потом резко возвращается обратно на колено, складываясь по дороге в кулак…
Округлив глаза, смотрю на дверь деканата, за которой слышна возня.
