Что с этим мужчиной не так?! Что?
Он смотрит на меня так, что у меня уши закладывает. Мне вдруг кажется, что если он немедленно до меня не дотронется, мы оба начнем корчиться в муках!
Метнув взгляд на закрытую дверь, сжимает зубы и с выдохом раздувает крылья своего прямого красивого носа, переводя на меня мрачный молчаливый взгляд.
Выхватив из его рук свою шубу, вскакиваю на ноги, говоря:
— Хорошего дня.
Не дожидаясь ответа, с пылающими щеками оставляю его наедине с собой и со всеми его делами вместе взятыми. Напрягая шею до хруста в мышцах, потому что моя голова так и норовит обернуться, но, в отличии от
Александра Андреевича Романова, я помню, что с девяти до пяти он, черт возьми, замдекана моего факультета!
Глава 40. Романов
— Пф-ф-ф… — уперев в колени руки, Руслан кряхтит. — Я не в ресурсе… времени не хватает даже на спортзал…
— Скоро пузо отрастишь, — скачу вокруг него, хлопая над головой в ладоши.
— Иди ты… — хрипло смеется, продолжая восстанавливать дыхание.
Туманная морось, окутавшая парк, забивает легкие сырым воздухом.
Выглядит, как молоко, особенно в сумерках.
Утерев рукавом толстовки пот со лба, бросаю взгляд на дорожки.
Всматриваюсь в каждую, бегая глазами от одной к другой и обратно, прислушиваясь к далекому собачьему лаю, от которого сводит зубы.
Не знаю, на кой-черт это делаю. Вероятность увидеть где-то здесь, среди грязного снега, тумана и сумерек белую шубу или малиновую куртку — нулевая. Случайности происходят, но даже у них есть какой-то предел, иначе мне вообще не было бы покоя. Твою мать. Если бы сейчас я увидел где-то поблизости “белую шубу” или “малиновую куртку”, я бы ее просто придушил. Время почти одиннадцать вечера.
Запрокинув голову, делаю глубокий вдох.
Усталость есть, и она приятная. Может хотя бы сегодня я высплюсь по-человечески? Пялиться по ночам в потолок откровенно замахало.
Закинув на скамейку ногу, делаю растяжку, бросив еще один взгляд на пустые дорожки.
Присев рядом, Рус задумчиво тянет:
— Че-т время как-то летит. Пацану моему пять почти.
Зачерпнув ладонью снег, лепит из него снежок, тупо глядя на свои кроссовки.
— Пять это не двадцать пять, — меняю ноги, в чем-то с ним соглашаясь.
— Двадцать пять, — невесело посмеивается он. — Когда ему двадцать пять будет, мне шестьдесят стукнет.
— Может фонари организуешь все таки… — присаживаюсь рядом. — К тому времени.
— К тому времени, Сань, — запускает снежком по брусчатке. — Парка этого не будет. Ты планы застройки видел?
— Не-а. Я ж не мэр.
Посмотрев на заметенный снегом пруд, кривлюсь от этой информации.
Цифра двадцать пять внезапно кажется слишком большой. Слишком большой кажется даже цифра семь. Семь дней. Столько дней я не видел и не слышал Любу. Это просто долбаное волшебство. С учетом того, что она лезла в мои глаза из всех утюгов на протяжении целого месяца, это просто долбаное волшебство.
Все совсем хреново, если я, как верующий в “мировой разум”, на полном серьезе рассчитываю на очередную случайную встречу с девушкой, но она просто испарилась. Исчезла со всех радаров. Все очень хреново, потому что чем больше дней я ее не вижу, тем сильнее этому сопротивляюсь, хотя сама она не делает для этого ничего.
Свесив с колен руки, разжимаю пальцы и собираю их в кулак, угрюмо наблюдая за процессом.
Я не потребитель.
Я не буду искать с ней встречи. Не стану втягивать ее в отношения, в которых ничего не могу предложить. Не могу предложить ничего серьезного.
Даже если отбросить к чертям собачьим наши
“обстоятельства”. Дело и во мне, и в ней самой. Мне трудно сказать, чего она хочет от жизни, и знает ли это сама. В ее возрасте я вообще думал, что тридцать лет — это пенсия. Я знаю чего хочу. Хочу семью. Хочу своих детей. Мой друг только что напомнил мне об этом, а так же о том, как скоротечно время. К очередной попытке создать семью я планирую подойти очень ответственно. Дело не в моей сестре, не в моих родителях….
Черт…
Тру лицо ладонями, чтобы прогнать из башки образ усыпанного еле заметными веснушками юного лица. Кажется, раньше она их хорошенько прятала, потому что неделю назад я познакомился с ними впервые, но ничего не может привлекать меня в ней больше, чем уже привлекает.
На этой самой скамейке почти месяц назад я впервые увидел свою студентку по-настоящему. Возможно, я встречал ее и раньше. Черт его знает. “Мировой разум”, твою мать, берег меня от этой встречи? Лучше ему поберечь меня и впредь, потому что мне нужно чуть больше долбаного времени, чтобы справиться с реакциями своего тела и своей башки на
Любовь Константиновну Стрельцову.
Пожав Чернышеву руку, двигаюсь к своей машине, со злостью пиная по дороге снег, а когда сажусь за руль, ударяю по нему рукой.
Я не знаю, в чем моя проблема, но еще никогда в жизни я так не хотел жрать десерты на первое, а Люба именно оно и есть. Что-то невероятное вкусное, и такое же запретное.
Мне не девятнадцать.
Я умею держать себя в руках.
Глава 41. Люба
В последнюю неделю мои дни похожи на дни сурка.
Просто они однообразные. И как бы ужасно не звучало, меня это устраивает. Это дарит ощущение безопасности. Может оно и ложное, но мне все равно. Трусливо скрываться от Касьянова очень утомительно, зато я могу с уверенностью сказать, что сегодня у меня не будет неприятностей, а это… гораздо важнее. Через неделю я выйду на учебу. Вот что давит на меня. Давит и давит. В моих дурацких руках не так много козырей. У меня их вообще нет. Никаких. И еще я просто не хочу никого видеть… Я справлюсь… Только не знаю как.
— Как-нибудь… — шепчу, натягивая на озябшие пальцы рукава свитера.
Закусив губу, рассматриваю белые носки с красными клубничками в большом лотке со всевозможным барахлом текстильного отдела самого распиаренного в городе сетевого магазина. Не удивительно, что цены здесь такие ненормальные.
В почти десять вечера кроме меня на всех этих бесконечных квадратных метрах почти никого. Это тоже дарит ощущение безопасности. Мало кто ходит за покупками в десять вечера понедельника.
Изучив состав на этикетке, бросаю носки в тележку и толкаю ее вдоль огромных стеллажей бакалеи.
Глядя в свою тележку, понимаю, что должна остановиться прямо сейчас. У меня уже и так покупок больше, чем смогу самостоятельно дотащить хотя бы до такси, но у моего брата день рождения, и тридцать лет бывает один раз в жизни, поэтому решаю взять еще и икры. Не знаю сколько недель нам потребуется, чтобы все это съесть, но я готова два дня простоять у плиты, лишь бы… не думать… лишь бы не тосковать… об этом… этом дураке…
