— Что у тебя отпадная задница.
— Чего? — мое удивление совершенно неподдельное.
Прыснув от смеха, Люба разворачивается и обвивает руками мою шею.
Поймав ее бедра, помогаю обнять себя ногами в кислотно-розовых лосинах. Развернувшись, несу ее вверх по лестнице.
Я не особо разбираюсь в женской логике, но подобное в свой адрес слышу впервые.
— Ты думала о моей заднице на лекции по пептидным связям? — уточняю, толкнув ногой дверь.
Ее смех наполняет комнату, заставляя меня самого лениво улыбаться, пока ищу выключатель.
— По-твоему я должна была думать о связях? — выпаливает она.
Сжимаю руками ее спину, заставляя влипнуть в себя каждым изгибом.
— Это было бы логично, — смотрю в ее смеющиеся глаза, откинув голову.
— Не удивительно, что у тебя с ними все так хреново.
Она снова смеется, а я бросаю ее на кровать.
— Может хочешь мне с ними помочь? — перекатившись на спину, приподнимается на локтях.
— Со связями? — остановившись над ней, принимаюсь расстегивать манжеты рубашки.
— Да, с ними, — приоткрыв губы, следит за моими пальцами.
— Можем попробовать, — говорю хрипловато, отбрасывая рубашку.
Закусив губу, она водит глазами по моему торсу, и налет любой веселости слетает с меня мгновенно, потому что вижу, как участилось ее дыхание и как заерзали по матрасу бедра.
Я всегда считал себя терпеливым человеком. Знать бы где я похерил это терпение, потому что совать член в рот недавно оперившейся девственнице, даже несмотря на то, что она сама этого хочет, казалось мне скотством. Но ее глаза впиваются в мою ширинку, пока стою над ней, опустив вдоль тела руки и жру глазами ее губы, пытаясь представить, что будет, если она пустит свой острый язык в это дело.
Переместившись в пространстве, как кошка, Люба становится на колени на матрасе, глядя на меня снизу вверх пылающими глазами.
Протянув руку, обхватываю ладонью маленький упрямый подбородок и проталкиваю между розовых пухлых губ большой палец, спрашивая:
— Знаешь, о чем подумал я, когда увидел твои губы первый раз?
Сглотнув, она мотает головой, а подушки пальца касается ее язык.
Мгновенная пустота в башке закономерна, потому что моя кровь начинает активно заполнять трусы, и это при том, что Люба еще даже ничего не сделала. Просто саданула по моему пальцу языком и втянула его в себя, порхая своими пушистыми, твою мать, ресницами.
— О том, какой твой рот внутри, — говорю хрипло, второй рукой расстегивая свой ремень.
Она проглатывает мой палец до самого основания. Посасывает его, сводя с ума от ощущений моего пальца во влажном кольце ее губ. И делает это, прикрыв от удовольствия глаза.
Блять…
Расстегнув пуговицу на джинсах, тяну вниз собачку молнии.
Забрав свой палец, опускаю руки вдоль тела, предлагая ей продолжить самой.
— Что мне делать? — лепечет взволнованно.
Это просто долбаный минет, но, кажется, она и его собирается делать на пятерку.
— Тебе придется стать на колени, — сиплю я, указывая подбородком на пол. — Сюда.
Стянув через голову толстовку, остается в белом спортивном топе.
Подумав, решает избавиться и от него, лишая мои мозги последней крови.
Маленькие коралловые соски похожи на горошины, от этого во рту собирается слюна, а когда она становится передо мной на колени, втягиваю носом воздух.
Чуть стащив с моих бедер джинсы, берется за трусы.
— Твою мать… — цежу, чувствуя на себе осторожные теплые пальцы.
Она сжимает меня у самого основания, делая из своей ладони кольцо, которым медленно ведет вверх и вниз.
Отупело наблюдая за тем, как мой член попадает в ее рот. Пошатнувшись, сгребаю ладонью ее волосы.
— Саш? — выдыхает, подняв на меня глаза. — Все нормально?
— Пять баллов…
Хочу толкнуться в ее рот опять, но окрещаю себя скотиной.
— Продолжай… — мне чертовски необходимы ее губы.
Возможно, даже без воздуха я протяну немного, твою мать, дольше.
Перестаю дышать, когда мягкое влажное кольцо снова оборачивается вокруг меня. Но все это цветочки, потому что, привыкнув, Люба начинает мне отсасывать.
Подхватив ладонью ритм моих бедер и дрожит вслед за моим сдавленным хрипом.
— Стой… — тяну ее за волосы. — Люба… стоп…
Освободив меня, в сердцах хрипит:
— Но ты же хочешь…
— Ты будешь делать все, что я хочу? — рычу, хватаясь за свой зудящий член.
— Может быть! — выкрикивает она.
Раскрасневшаяся и полуголая. На коленях и с припухшими губами!
— Ладно, черт! — цежу, снова обхватывая ладонью ее подбородок. —
Открой, — велю сипло.
Сглотнув, она приоткрывает губы, и под своими пальцами чувствую, как колотится жилка на ее шее. Это не идет ни в какое сравнение с тем, как долбит мое собственное сердце о ребра.
Зажав себя в кулаке, сжимаю зубы и двигаю рукой, сквозь подступающий оргазм силясь не пропустить прилив неприязни или брезгливости на ее лице, но его нет.
Зараза…
Выстрелив на ее щеку со стоном, мечу и вторую, я на последнем скачке сознания последние капли оставляю на ее губах и языке, после чего валюсь на кровать, как подкошенный.
Утром нам придется отправиться в университет вместе. Это то, о чем я думаю, слушая ее тихое сопение на своей груди два часа спустя. Это самый отвязный роман в моей жизни, и он совершенно точно вышел из-под какого-либо контроля, потому что я, кажется, совершенно точно влюблен в свою, мать вашу, девятнадцатилетнюю студентку.
Глава 45. Люба
— Сегодня вечером у меня дела.
Повернув голову, ловлю быстрый взгляд Саши на своем лице.
Крепко держа руль обеими руками, он смотрит на дорогу, а я смотрю на него, пытаясь задушить в себе черное всепоглощающее разочарование.
Я ужасная приставала, но за последние четыре дня и четыре ночи я пристрастилась к нему так, что уже с трудом могу это скрывать.
Я… люблю его. И, кажется, не могу без него жить.
Ничего в моей жизни не подготовило меня к тому, что отношения со взрослым мужчиной могут быть такими изматывающими и такими упоительными, черт возьми. Нет, не со взрослым мужчиной, а с
Александром Андреевичем Романовым. Потребность услышать от него то, что я чувствую в каждом его взгляде и в каждом его прикосновении — убивает!
