— Нет… — мой голос сипит, а сердце колотится.
По его скуластому лицу расползается улыбка, но она не затрагивает глаз, поэтому выглядит чертовым оскалом. Я никогда не вела себя с ним так! Как блеющая перепуганная дура, и он тоже об этом знает…
— И кто такой? — игнорируя мой ответ, сканирует глазами толпу за моей спиной.
— Не твое дело… — шевеля присохшим к небу языком, пытаюсь не упасть со своих дрожащих ног.
Я не знаю, на что он вообще способен, но я думаю, что… он в состоянии испортить жизнь кому угодно, если задастся такой целью.
— Так кто такой? — повторяет, подхватывая пальцем кончик моего хвоста.
Прочистив горло и прижав к скачущему сердцу сумку.
— Тебе что, больше никто не дает, раз ты за мной таскаешься? — пытаюсь всколыхнуть свой гнев, выплевывая ему в лицо.
Оно каменеет от злости, когда цедит:
— С тобой только отсталый ляжет. Думаешь, я не узнаю, кто этот лох?
Положенный по расписанию звонок вдруг ударяет по коридору, и этого достаточно, чтобы его внимание на секунду покинуло меня, и шумящая ушах кровь спасает меня.
Выхватив из его пальцев свой хвост, дергаюсь в сторону и молниеносно смешиваюсь с толпой, находясь на грани самой настоящей истерики.
Но уже добравшись до остановки, я понимаю, что моя паника становится неконтролируемой! Просто не понимая, куда мне двигаться в пространстве, я двигаюсь по парку, в котором полно снеговиков и детей, и в котором… почти месяц назад мой любимый мужчина спас меня от взбесившегося добермана.
Опустившись на скамейку, зажимаю между колен ладони и глотаю слезы, которые накатывают волнами.
Я вдруг понимаю, что не смогу справиться с этим сама!
Мне нужно… нужно рассказать ему, иначе я снова наделаю каких-нибудь ужасных дел. И мысли о том, как он на это отреагирует пугает больше всего на свете. Вдруг он решит, что не хочет делать наши отношения… официальными.
Боже…
Наши отношения…
Я все еще не понимаю, что вообще они из себя представляют, хотя точно знаю, что гораздо большее, чем неделю назад.
Холодный ветер кусает мокрые щеки. На часах нет еще двенадцати дня, но я не могу ждать пяти вечера, иначе просто сойду с ума. Терзаясь и стягивая с руки зубами варежку, набираю его номер и кусаю до боли губы, когда второй гудок обрывается и мне в ответ приходит автоматическое сообщение:
“Я занят, перезвоните позже”
Но вслед за ним я тут же получаю следующее:
“Совещание в ректорате. Что-то срочное?”
Глажу экран пальцем, думая о том, что он невыносимо рациональный. В его жизни все налажено, как часы, тогда почему он женился на той блондинке, а потом развелся? Он любил ее? А меня? Он женился на ней, и пустил ее в свою жизнь. Это прожигает меня насквозь дикой ревностью. Он хотел строить с ней семью? Чего он вообще хочет от жизни?!
Я не знаю… мы знаем друг друга так мало. В последние дни мы только и делали, что узнавали друг друга, но только тем способом, который не отвечает на все эти вопросы, но когда я не отвечаю в течение тридцати секунд, он пишет:
“Люба?”
“Все нормально. Это случайно вышло”, — пишу, потому что не хочу его отвлекать.
“Это как?”, — получаю спустя полсекунды.
“Телепатически”, — набираю, сквозь дрожащую улыбку.
“А если серьезно?”, — допытывается он.
Застонав, выдыхаю в серо-синее небо.
“Сегодня ты слишком серьезный”, — пишу, закусив губу.
В ответ он молчит. Это печалит и радует меня одновременно.
Когда окружающий холод начинает забираться под одежду, понимаю, что просто не могу вернуться домой. Желание выяснить все немедленно не дает спокойно дышать и думать, а может быть мне просто нужно услышать, что я нужна ему на любых условиях, и ждать для этого пяти часов вечера не могу. Если в течении дня ему можно надоедать только в крайних случаях, то мой случай чертовски крайний!
Сорвавшись со скамейки, несусь по парковой дорожке, пытаясь вспомнить, как я вообще попала в этот парк, но последний час моей жизни явно остался где-то в другом измерении. Вернувшись в университет, шарахаюсь чертовых коридоров, как последняя трусиха, решая воспользоваться пожарной лестницей вместо главной, потому что столкнуться с Касьяновым второй раз за день у меня нет никакого желания.
Войдя в деканат, кошусь на дверь декана, хотя сомневаюсь, что он узнал бы меня после того, как я чуть не сбила его с ног на прошлой неделе.
Сонная приемная пуста, не считая одного секретаря за компьютером, и от этого мне становится в пятьсот раз легче.
— Мне нужно к Романову, — прячу глаза от девицы в юбке, которая больше похожа на очень короткие шорты для какой-нибудь дискотеки.
— Нет его, — отвечает, продолжая стучать пальцами по клавиатуре.
— Я… тогда подожду, — расстегиваю верхнюю пуговицу своей куртки.
— Его сегодня уже не будет, — говорит все также сухо.
— Нет? — вырывается из меня вздох разочарования.
Наверное, растерянность в моем голосе и на моем лице просто кричащая, потому что она поднимает глаза, говоря:
— Он вышел две минуты назад. Может догонишь.
— О… — улыбаюсь с облегчением. — Ладно…
Выскочив за дверь, шагаю по коридору так быстро, как только могу, понимая, что мы разминулись, потому что я попала на этаж черным ходом!
Сбежав по лестнице, врезаюсь в какого-то парня, цепляясь глазами за турникет, у которого вижу знакомое пальто и знакомый затылок, но сердце каменеет, когда понимаю, что Саша галантно пропускает вперед чертовски знакомые мне “соболя”!
— Извини, — шепчу, отскакивая от парня, и мне кажется, будто шлейф ЕЁ духов касается меня даже на расстоянии в десять метров.
Парализовано наблюдаю за тем, как тихо переговариваясь, они покидают университет.
Мне требуется целая проклятая минута, чтоб начать двигаться! Начать переставлять ноги, как привязанной к нему за веревочку! Выйдя на улицу, где мое лицо вновь обжигает ледяной ветер, вижу эти удаляющиеся фигуры. Одна из которых знакома мне до боли, а вторая…
Повиснув на его локте, омерзительно привлекательная репортерша пытается переставлять свои идеальные ноги в ботинках на десятисантиметровых шпильках.
Сердце в груди превращается в камень. Такой тяжелый, что трудно дышать.
И это его дела?!
От обиды хочется заорать.
И даже катящаяся по щеке слеза не жалит меня больше, чем осознание: в отличии от меня, с ней он разгуливает по улицам не таясь. И куда бы они не направлялись, у меня никаких чертовых сил на то, чтобы это выяснять.
