Она была бы здесь со мной, в моем доме, если бы соизволила вытащить меня из бана, в котором я нахожусь со вчерашнего дня.
Сжав в кулаки пальцы, раскачиваюсь на пятках.
Я может быть тупой, но я не знал, что бывает вот так. Когда в тебе клокочет дикое желание увидеть другого человека. Или хотя бы услышать, твою мать. Чувствую это почти физически, и это хреновые ощущения, когда не можешь их утолить. Будто ты какой-то неполноценный.
Меня злят ее капризы. Чертовски злят, потому что на нее это не похоже и потому что меня это чертовски беспокоит.
— Оля, — зову мрачно, продолжая смотреть на то, как двор моего дома заметает снегом.
— М-м-м? — хлопает она холодильником.
— У меня есть женщина, — говорю в пространство. — Она будет часто здесь появляться, — в чем я абсолютно не уверен.
Может быть моя женщина решила послать меня в задницу?
Мысль настолько дикая, что мне почти смешно. Почти, твою мать.
— Познакомишь? — с вызовом бросает мне в спину сестра.
Молчу пару секунд, обдумывая такую перспективу. Эти секунды нужны мне для того, чтобы смоделировать ситуацию. И она такова, что между моей сестрой и Любой вряд ли найдется много общих тем для разговоров. Их не нашлось бы почти ни с кем в моем окружении. Ни с кем, кроме меня.
— Да, — отвечаю, принимая любые обстоятельства.
Черт. Кажется, мне уже на все плевать.
— Очень мило, — тянет Оля. — И сколько ей? Можно сразу уточнить?
Правильно ли я поняла…
— Девятнадцать, — перебиваю, гипнотизируя скол на оконном стекле.
— Господи… — слышу ее стон. — Саш, может разберешься со своей жизнью, а? Ну ты ж не маленький уже.
— В моей жизни все как нужно, — говорю ей.
— В твоей жизни не хватает женщины, Саша, — рычит она с другого конца кухни. — Которая дом твой до ума доведет. Вместо меня. Кормить тебя будет вместо меня. Рубашки твои из химчистки забирать и сдавать. Детьми твоими будет заниматься. Тылом твоим будет, понимаешь?!
— Я вроде не инвалид, — обрубаю.
— Нет, не инвалид, — резко. — И вроде не дурак…
— И не пацан, — развернувшись, смотрю на нее, сжав зубы. — Я хочу, чтобы мы это выяснили прямо сейчас, — чеканю, глядя в ее разгневанное лицо. — Моя личная жизнь — это моя личная жизнь, Оля. Поняла? Если мне понадобится совет, я за ним приду, а если хочешь дать его добровольно — подбирай слова, ибо я нихрена не в настроении сегодня!
Громко сопит, сжав в кулаке кухонное полотенце. В глазах удивление, которое подкреплено взлетевшими вверх бровями.
Ни разу в жизни. Ни единого. Я не орал не нее ни единого раза в жизни, но сегодня уровень тестостерона в моей крови зашкаливает, и любому человеку, кроме моей, мать его, студентки, лучше держаться от меня подальше.
Сидящий на полу Миша перестал издавать любые звуки, переводя округлившиеся глаза с нее на меня.
Швырнув на столешницу полотенце и задрав подбородок, его мать бросает:
— У меня репетиторство через час. Отвези нас домой.
Отвернувшись, начинает запихивать в мешок игрушки, а я взбегаю по лестнице, собираясь принять ледяной душ.
Час спустя я помогаю ей достать ребенка из кресла на заднем сиденьи, и молчанка между нами похожа на холодную войну, но я все равно спрашиваю, поставив замотанного в комбинезон Мишу на землю:
— Почему ты не ездишь на своей машине?
Лицо сестры скрывает глубокий капюшон с искусственным мехом.
Встряхивая в руках сумку, она молчит, но когда поднимает голову, вижу горькую усмешку в ее глазах. Это конечно не редкость, но они у нас абсолютно идентичного цвета. Ее темные волосы выбиваются из-под капюшона, создавая контраст со светлой кожей, особенно на фоне этого молока вокруг. Моя сестра красивая женщина, но я вдруг с раздражением понимаю, что мне не хватает красок во всем. Даже в цвете чьих-то волос.
— Боюсь, — пожимает плечом.
— Чего? — удивляюсь, захлопывая дверь.
Ее маленький “мерседес” почти игрушечный. На те алименты, который платит ей Чернышов, она могла бы купить “теслу”, но я понятия не имею, что она вообще с ними делает, может солит в гребаных банках и сжигает в духовке. Я знаю, что его этот вопрос неимоверно бесит. Она почти не тратит его деньги, ну, может быть за исключением этого несчастного
“мерседеса”.
— Ничего, — отвечает, отворачиваясь и беря племянника за руку. — Я все поняла. Больше не появлюсь без приглашения, — бросает, направляясь к подъездной двери.
Провожая их глазами, смотрю на знакомый жилой комплекс понимая, что не могу вернуться домой.
Я не могу вернуться домой, пока не увижу Любу.
Глава 50. Романов
На дребезжание дверного звонка с той стороны никто не реагирует, поэтому добавляю к нему стук, который всеми силами стараюсь не превратить в угрожающий, но эхо все равно разлетается по всей лестничной площадке.
В надежде, что соседи не вызовут ментов, прислушиваюсь к тому, что творится за дверью. Там абсолютная тишина, судя по всему, там и правда никого нет.
Стукнув кулаком по стене, смотрю на дверь, будто она мне что-то должна.
Она мне ни хрена не должна, но разворачиваясь к лифтам, напоследок ударяю по ней еще раз.
Уличный свет такой резкий, что слепит глаза, но даже это не может раздражать больше, чем неожиданное отсутствие Любы по адресу ее прописки.
Где она?
Где бы она ни была, я бы хотел присоединиться.
Хлопнув дверью, сажусь в машину, без раздумий доставая из кармана куртки телефон. Гудки в трубке снова затягиваются, и это выводит из себя.
Я настолько не контролирую процесс своего мышления, что даже не знаю, что вообще собираюсь ей сказать. Что люблю ее? Что подыхаю без ее голоса и смеха, хотя мы не виделись чуть больше суток? Что она нужна мне? Нужна прямо сейчас. Именно она и только она.
— Алло…
Почему ее голос такой особенный? Почему выкручивает мне потроха даже искаженный телефонной связью?
Потому что, твою мать!
Пф-ф-ф-ф…
Прикрыв глаза, устало спрашиваю:
— Где ты находишься?
После короткого молчания она все же неуверенно отвечает:
— Я…
— Ты, — подгоняю ее ответ.
— У меня дела…
— Какие?
Стараюсь держать себя в руках, но это хождение вокруг да около меня достало.
— Саш… — вздыхает, и за этим вздохом я чувствую ее настроение. Она звучит подавленно, от чего я не могу не сжимать челюсти до скрипа зубов.
