Посмотрев вниз, вижу елочные иголки, застрявшие в лохматом ворсе.
— Эм-м-м… — начинаю выбирать их оттуда. — Да… и с камнями разговаривала.
— Надо же, — тихо отзывается он. — И что они говорят? Когда наступит глобальное потепление?
— Не на этой неделе, — успокаиваю , продолжая доставать иголки.
— Ну, Слава Богу.
Замираю, потому что его рука вдруг оказывается перед моим носом и начинает помогать. Длинные пальцы проворно дергают иголки, а я смотрю на мелькающее перед глазами запястье, которое украшают дорогущие часы с пластинчатым ободком.
— Как нога?
Поднимаю на него глаза.
Опустив руку, смотрит на меня исподлобья и чешет колючий подбородок.
— Ну… — смотрю на свои ноги. — Как видите.
— Тебе не рано-то в спорт зал?
— Я собираюсь поплавать, — пожимаю плечом.
— А, — тянет он. — Ну, супер. Вариант сто из ста, чтобы поврежденную мышцу свело.
— Выкарабкаюсь, — пытаюсь звучать непринужденно.
— Не стоит, — говорит медленно, постукивая пальцами по стойке. — Это больно и неприятно.
— Больно и неприятно рожать, — просвещаю его миролюбиво. — Все остальное цветочки.
— Я бы поспорил.
Сглотнув, смотрю в его глаза.
На его лице спокойствие и вежливая улыбка, а у меня к горлу подскочило сердце.
От волнения сжимаю в кулаки руки и, откашлявшись, с очень неубедительным вызовом бросаю:
— Звучит… заманчиво…
Кажется, воздух остановился и все звуки смолкли, пока жду его ответа.
Боясь смотреть куда-то еще, смотрю на верхнюю пуговицу его рубашки.
Щеки пылают. И уши тоже…
Он молчит целую вечность. Молчит и тихо дышит надо мной. Мои глаза скатываются вниз по его груди. Между расстегнутых пол его пальто считаю белые пуговицы рубашки, пока не добираюсь до ремня брюк и ширинки…
Резко отвернувшись, смотрю в окно во всю стену, за которым мигают гирлянды.
— Если выживешь, жду тебя на улице через час.
До боли закусив губу, пропускаю через себя волну паники.
Продолжая смотреть в окно, краем глаза вижу, как он подхватывает с пола собственную сумку.
— Можно мне тридцать шестой, если не сложно? — обращается он к администратору, пока я пытаюсь реанимировать все свои системы.
— Конечно, — отзывается та, и о стойку звякают ключи от тридцать шестого шкафчика.
Нахожу в себе силы повернуть голову, только когда его шаги стихают.
Администратор смотрит на меня с нескрываемым скепсисом, от которого щеки загораются еще ярче. Выхватив из ее руки свой номерок, уношусь в противоположную сторону, туда, куда велит указатель “Женская раздевалка”.
Глава 10. Люба
Что я творю?!
Снова и снова провожу расческой по волосам и смотрю в свое отражение, не забывая опять и опять смотреть на круглые настенные часы.
Сердце скачет галопом и руки потряхивает.
У меня еще целых тридцать минут. Целых полчаса на то, чтобы одуматься!
Я уже все решила, иначе не выскочила бы из бассейна, как ошпаренная.
Трусливая!
— Можно?
Вздрогнув, уступаю место у зеркала высокой пухлогубой брюнетке в черно-белом костюме для фитнеса.
Она неторопливо красит губы прозрачным блеском, а я понимаю, что уже видела ее раньше, только тогда на ней были соболя, стоимостью с мою квартиру. А еще она развешана по всему городу на рекламных баннерах городского ТВ-канала. С микрофоном и такой себе супер-позитивной улыбкой, именно поэтому я узнала ее не сразу. Потому что та улыбка у нее явно фотошопленная, в жизни эта женщина выглядит настоящей хладнокровной сукой. Кажется, именно это мужчинам в женщинах и нравится. Судя по тому, как мой дипломный руководитель пожирал ее глазами в том парке два дня назад.
Это отрезвляет еще больше.
Они ходят в один спортзал. В привилегированный.
Они… любовники?
Ну разумеется, не чай же они вместе пьют.
Подлетев к своему шкафчику, бросаю взгляд на обтянутую черно-белыми лосинами задницу. Задница у нее такая, будто она в этом спортзале родилась. Шикарная у нее задница. И здесь полно таких. Даже если я год не буду слезать с велосипеда, мне такой все равно не видать.
Швырнув расческу в сумку, быстро натягиваю колготки.
О чем я думала?
Что я вообще делаю?
Завернув в пакет мокрый купальник, надеваю водолазку, торопясь так, что все из рук валится.
Он мой дипломный руководитель!
И он скоро об этом узнает. И что тогда?
Всех моих талантов не хватит на то, чтобы сделать вид, как будто это для меня новость.
Он не водит шашни со студентками. Ни с какими и никогда.
Мы не встречались раньше, потому что я для него одна из двухсот голов, он никогда не вел мои практики. Он ведет их только в магистратуре, а я… скорее всего в нее вообще не пойду. Он никогда не делает перекличек.
Никогда не проверяет отсутствующих, но его лекции особенные. Он умеет объяснять на пальцах то, что другие не могут растолковать за два лекционных часа. Просто он преподаватель от бога!
Запрыгнув в свой клетчатый сарафан, быстро застегиваю пуговицы.
Мне нужно бежать отсюда, и подальше.
Я ведь никогда всерьез не думала “о нас”. Это ведь все просто… глупые фантазии. Даже в своих фантазиях я никогда не заходила дальше пары поцелуев, потому что слабо представляю, что там должно быть дальше.
Опыт с Касьяновым показывает, что дальше следует неловкость и
“деревянность”.
Прижимаюсь дымящейся головой к шкафчику, закрывая глаза.
Трусиха…
Вот я кто.
Но он… так мне нравится, что я боюсь наделать каких-нибудь глупостей.
Например, выставить себя идиоткой или болтливой дурочкой, потому что понятия не имею, как себя с ним вести. Эта встреча станет нашей последней, не сомневаюсь.
Я вообще не думала, что мы опять встретимся где-то за пределами университета. И я точно знаю, что должна буду во всем сознаться, но все, на что способна — это трусливо сбежать.
Боже, что мне делать?
У нас все равно ничего не выйдет. Во что я вообще хотела ввязаться? Во флирт со взрослым мужчиной, который по совместительству мой преподаватель?
Протянув руку, снимаю с вешалки свою шубу и, застегнув сумку, ухожу из раздевалки.
